кто-то выплеснул в стылый вечер разведенный водой пастисс.
тот, Который условно вечен, выпускает меня пастись
в облысевшие напрочь парки, в лабиринт человечьих нор,
отобрав у старухи-парки мой отсроченный приговор.

мокрым снегом блюёт предзимье – много выпивки натощак.
тусклый месяц, маньяк-насильник, сунет руку в карман плаща,
не ножом – вороненым дулом ткнет под рёбра, сорвется в визг.
тот, Который меня придумал, удивлённо посмотрит вниз.

я глотаю бессонный город, застарелой тоской давясь –
современный римейк Гоморры, переснятый в сто первый раз.
уроборосом вдоль по краю замыкаю неровный круг.
тот, Который в меня играет, прекращает свою игру.

поцелую троллейбус в морду, к тротуару прижмусь щекой,
подо мной шевельнётся город бестолковым слепым щенком.
поводок (пуповина? лонжа?) перерезан осколком льда.
тот, с Которым мы так похожи, улыбается в никуда.

у меня впереди свобода беспощаднее палача:
пить вино, обсуждать погоду, иногда посещать врача,
ездить в Сочи и на Ривьеру, выть от боли и снова пить…
тот, в Которого я не верю, как посмел ты меня забыть?!

жизнь – попытка начать ab ovo. глина лавой кипит в горсти,
тишина заглушает Слово, что могло бы меня спасти –
всё равно. матерясь и плача, огрызаясь, по швам треща,
я уже не могу иначе… нет, ни жалости, ни подачек –
просто встречу пообещай.