«Павлики-равлики», «орлы», «орлята», «лисички», рыба-игла в трёхлитровом бутыле, морские коньки, салатово-изумрудные водоросли, песчаные замки. Радость прибоя, опасность скользкого пирса, коварство поросшего мидиями волнореза. Порезанные ступни. Варёные яйца, бутерброд с «биточками» из тюльки. Огурцы, помидоры, сливы и персики, щедро сдобренные мелким песочком. Вечно раздражённая безмерно обожаемая мамочка. Внезапный ливень. Масляные мазки, хаотично наложенные мощными струями воды на песчаный холст пляжа…
Лишь поднявшись на холм, застываешь, очарованный гармонией живописи.
Пляж моего раннего детства.
Песчаные плёсы. Сосны. Земляника. Широкая жёлтая река. Свияжск. Монастырь. Ужас на дне моторки. Ледяные брызги, заставляющие тело жить. Речной шторм, не терпящий пренебрежительных «морских» предсказаний. Нежная мелкая рябь солнечным утром. Вечерние комары размером с колибри. Огромный осёдланный дог. Наездница в смешных белых трусах, буквально вчера познакомившаяся с запахом смерти и понимающая теперь, что каждый рассвет может оказаться последним. Один рассвет. И один закат. Сегодня. Когда Волга улыбается…
[…]
Ещё один пляж моего детства.
Велосипед. Блаженное одиночество. Шесть утра. Бидон с морской водой для всё ещё раздражённой, но уже не так обожаемой мамочки. Девственная свежесть рассветного моря. Мелкие волны набегают выводком котят-подростков. Играть-играть. Куриный бог. Кулёк мидий для плова. Пальцы испещрены ниточками свежих порезов… Соль. Шелковица. Ожог от щупалец корнерота. Песок. Обжигает после полуторачасового ныряния! Потом согревает… Шум в ушах. Радостная усталость мышц. Пористая вершина ракушняка-гиганта. Он дышит где-то там – в глубине песка…
Пляж моего раннего отрочества.
Шумная компания. Мяч, карты, пиво, водка. Долгие заплывы не утомляют. Потрясающий бронзовый загар. «Сними лифчик! У тебя обалденная грудь!» «Надень лифчик! На тебя же все мужики пялятся!» Неужели я встречаюсь с ними обоими? Людской гомон… Жаркое марево… Несвежий бульон полуденного моря в разгар сезона.
Осеннее утро. Бутылка водки. Заплыв километра на три. Пачка сигарет. Пустая пачка сигарет. Пустая бутылка водки. Слёзы. Хохот…
Первая несчастная влюблённость.
Ночь. Жаркие объятия в холодной воде. Шампанское. Смех. Мидии, жаренные на ржавой жестянке. Моя очередная влюблённость. Спина в песке…
Пляжи моего студенчества.
Галька, прижавшаяся округлыми боками. Раннее весеннее утро. Прохлада. Бирюзовое море. Он фотографирует меня. Он учит меня целоваться. Да-да, учит. Медленно, неторопливо, мягко, но настойчиво и упорно научает меня любви. Той любви, которая вне телодвижений вокруг обнажённой груди. Той любви, которая вне времени и вне пространства. Той любви, которая и есть время большой плотности, способной изогнуть пространство. Любви, невесомой, как поцелуй Бога. Вас никогда не целовал Бог?.. Ялта. Мой поворот в Жизнь на перекрёстке…
Апрель моей молодости.
Грубый песок, южная ночь, огромные чайки, шелуха от свежего миндаля. Мы потные и пыльные, но у нас мы и бутылка «Бехеровки». Я учусь любви. Той любви, которая… У меня красивая грудь, и шаль хороша на моей великолепной фигуре. Каждая последующая система включает предыдущую. Я цитирую Шекспира. С ним спокойно на множество километров и веков. Парсеков и гиперпространств. Предместья Севастополя…
Пляж моего счастья.
Монастырские плиты. «Баллантайнз». Закат. Пеликаны. Говорят, их много в Затоке. Фейерверк. Мидии, но мне уже не больно. Одесса.
Пляж моего покоя.
Зимнее море. Чайки на заснеженном берегу. Пирс в причудливых сталактитах. Я сижу на широком подоконнике, смотрю в окно и пью принесённый им кофе…
(с) Соломатина