ей бы просто уехать куда-то деньков на пять,
перестать быть массовкой в обыденном интерьере,
научиться не думать, не жаждать, не требовать, не желать,
молча длинные складки на простыни расправлять,
и поверить. вот взять и кому-то всерьез поверить.
но она продолжает легально в окно сбегать,
поклоняясь, как идолу, тени закрытой двери.
у нее сотни тысяч причин возвращаться в мир,
где ее ипостась однобока, скучна и жалка.
грань дозволенных рамок ее обозначил сухой пунктир,
она эту любовь износила до круглых огромных дыр,
и любви этой место теперь на заброшенной старой свалке.
тот, кто должен был светом ей быть, стал предатель и конвоир,
треплят душу и совесть любые его ремарки.
ей бы крылья расправить, не мешкая взять разбег,
весь тяжелый багаж опрокинув в пучину сухого быта,
но размытыми тропками льются предательски из под век,
устья вечных по-женски извилистых горных рек,
и боязнь, как в той сказке, остаться одной с корытом.
так уж вышло, что Женщина - меньше, чем человек,
а скорее структура, замес из борделя и общепита.
когда кто-то орет о величии права на выбор своих свобод -
она молча вздыхает, и держит на темечке небосвод.
(с) Катя Цойлик