Я не буду здесь писать о всепоглощающей любви, потому что еще не знаю, прекрасна ли она или это больше похоже на болезнь. Я напишу про влюбленность, приправленную поцелуями в веки и уголки рта.
Мы нашлись на вокзале, стоя под большими часами. Какое-то внутреннее чувство шепнуло мне – вот он, ты.
Ты не говорил, насколько приехал. Ты вообще почти ничего не говорил про себя, но я знала, что у нас есть целые день и ночь. Так много, если ты мне надоешь, и так мало, если понравишься. Люблю драматизм момента, ты это знаешь.
Солнце, лето, Питер, твои серые глаза – мне больше ничего не надо. Мы гуляли по так любимому мною Невскому, я рассказывала тебе легенду о сокровищах, спрятанных в «Европейской», мы ели потрясающий яблочный штрудель в Доме книги на втором этаже, я вспоминала вслух про Вену и про свою любовь к желтоватым страницам. Ты смотрел на меня так долго, так вдумчиво, в самую душу, ты смотрел так, что мне становилось страшно. Казалось, что ты видишь меня насквозь, знаешь все мои милые секретики и ничто не укроется от твоего взгляда. К стыду моему, ты и так их знал, но самое ужасное, что я все разболтала сама. Мне просто нравилось делиться с тобой печеньками и маленькими тайнами.
Мы любовались каналом Грибоедова и решеткой Михайловского сада. Было уже поздно, но светло. Мои любимые белые ночи. Ты восхищался этим питерским чудом, помнишь? А потом мы смотрели, как разводят мосты и целовались на набережной. Влюбленная в тебя и в свой город, я говорила, говорила, говорила… Твой тихий шепот на ушко убаюкивал, а серый взгляд отпечатался на скрижалях души. Хорошо помню свои ладошки у тебя на груди и спокойное биение сердца. Скоро мы встретим рассвет, я уеду домой, и больше мы никогда не увидимся.
Спасибо. Это было так прекрасно. Эти странные, только нам понятные чувства на один день останутся в памяти на всю жизнь.
Самое прекрасное не то, о чем пишут в книгах, а то, что происходит с тобой. То, что ты будешь вспоминать, задумчиво глядя в окно, когда седина укроет голову. Ведь чужие истории можно читать и в семьдесят, а свою уже поздновато будет писать.