жалею только о том, что не смогла как следует влюбиться. не потому, что мне уже - конец жизни - восемнадцать через пару недель, и вроде как неприлично любить в этом возрасте только маму и мёртвых писателей (ну может это и действительно неприлично, не знаю, в таком случае я согласна полюбить ещё парочку живых писателей, лишь бы в меня не тыкали пальцем голуби и не кидали мокрым песком дети). просто любовь мучительная штука, (я сейчас ну прямо как лермонтов во многих своих стихах - принимаю на веру романтические штампы вместо того, чтобы пойти и самой проверить. мы с лермонтовым такие дети!) а от мучительных штук, если твоя фамилия не захер-мазох, надо отвлекаться - работать, например. конечно, можно придумать, что ты влюблён, но это только если у тебя фантазия больше сисек, ну как у меня. в общем, если хорошенько напрячься, то и не различишь, где правда, а где ты себе зубы заговариваешь; но мозг приходится постоянно раздрачивать, а мозг, явление само по себе человеку чуждое и враждебное, в раздроченном состоянии долго существовать не может, и в конце-концов крикнет крови, печени, селезёнке там какой-нибудь: "эй, дурынды, эта сука умственная нас обманывает!" и всю твою тонкую арабесочную игру запорет к чертям. и получается как у калиостро - разумом начали, разумом кончили. что там про меня Дина говорила? заложница совиного интеллекта, скрученной баранкой свисающего куда-то там? через уши вылезающего? что? ну да, ну да. я аккуратно поправлю свою баранку и запихну мозг в ухо. на старости лет стану вспоминать, как прекрасно было играть балладу и, во время коды пустив бегущей строчкой на внутренней стороне лба чьё-то имя, сдерживая смех, почувствовать, что кода от этого стала лучше.