то, что пытаешься делать из любви оборачивается хвастливым козырянием своей учетностью
с трудом представляю себе, как Адриано, несмотря на всю свою мужескую слепоту, не смог угадать, что Валентина целует его, будто пустое место, и что до и после любви она все равно всхлипывает во сне
ей было тягостно, когда что-то прекращалось и нужно было жить дальше …Валентина смотрела, точно не зная зачем; можно было и не поддаваться этой зловещей настойчивост и, в которой было что-то от преследования, но преследования, которое вас не касается
любить - это больше, чем помнить или собираться помнить
твое время - это время Кука, как бы ты не сдабривала его метафизикой. мое, наоборот, зависит от моей прихоти, моего желания, я выбираю или отвергаю любые расписания поездов
Дино вел себя так, как только и мог себя вести, яростно требуя своего, не мучаясь никакими размышлениями. он овладел ею, как животное, раз и другой, и, если бы при этом он проявил хоть какой-то минимум благородства, все могло бы быть не так уж непристойно. и валентина не сожалела ни о чем: ни затхлый запах развороченной постели, ни прерывистое, как у собаки, дыхание Дино, ни его неловкие попытки загладить свою грубость, когда все кончилось - ничто не вызывало в ней неприятных ощущений. пожалуй, она сожалела только об одном - приключению не хватало изящества. а может, не сожалела и об этом, грубость была как долька чеснока в еде простолюдина, необходимое условие, что-то вроде изюминки. она развеселилась, несколько истерически, вспомнив, как дино, помогая ей одеться до ужаса неловкими руками, пытался изобразить нежность любовника, слишком нелепую, чтобы он сам в ней поверил.
было ужасно сознавать, до какой степени Дино далек от неё - до полной невозможности общения. не успело кончиться удовольствие, как возникло молчание, неловкость, нелепая комедия.
но Адриано продолжал страдать, с головой уйдя в свое страдание, затягивая то, что обычно называют выяснением отношений, хотя на самом деле - это всегда только два монолога