Н. С. Тихонов

Я ночью родился на перекрёстке
И с первым дыханием голос земли
Вошёл в мои уши длинно и жёстко,
Как входят в степь журавли.

Я жил, как тропа под старой елью,
Где колёса стучат по ночам,
Озябшая кошка у колыбели
Грела лапы, ворча.

Сами пришли ко мне воды и страны
Берёзные, птичьи глаза,
Отец не сказал мне, кем я стану,
И он не глядел назад.

Так машинисту в машинном шуме
Рельсы пути блестят одному,
И только во сне, когда он умер,
Я встретил его и простил ему.

Но степь прорастает ковыльным словом
И есть закон: ковыли топчи,
Коня заседлал, проверил подковы,
Две ночи шашку точил.

На третью мать отвернулась от двери
И сестра сказала: ну, что ж? -
И дни я топтал, как галочьи перья,
Как гиблую чёрную рожь.

А! Всё было пеной, лижущей гору,
Ненужным земле удальством,
Остался лишь в жилах потрескивать порох
Вязким и узким огнём.

Сломано стремя - без стремени сяду,
Шатается конь - довезёт, ничего -
Не будет пощады ни полю, ни саду,
Ни роще, сбегающей с гор.

Никто нас не выкупит - помни - весельем,
Никто ни теперь, ни потом,
Ни брагой, ни пулей, ни новосельем -
Нательным своим крестом.

Всё берегут для тех, кого любят,
А можно ль любить таких,
Кто выбрал овраги, таёжные глуби
Да петли дорог кочевых.

За нас ни кусочка руки или грусти,
Улыбки никто не отдаст,
С последних обрывов мы головы пустим
В ночной, расколотый час.

Лишь беркут затравленный с дымною плёнкой
Над скошенным глазом косым,
Лишь кошка, которую грел ребёнком,
Придёт за сердцем моим.