Недавно со мной приключилась беда.
Мои отношения с кинематогрофом всегда строились по вырыпаевскому принципу " что, не понимаешь? а чё тут понимать - ты просто ощущай и всё!".Фильмы говорили ёрническим голосом Алексея Филимонова - не ссы, хуже не будет, - и мне в голову не приходило сомневаться в том, что воспринимать кино на чувственном уровне - единственно верный подход. И действительно, чем больше я смотрела, тем сильнее убеждалась:
Попробуй пойми эту хероту, всё равно ж ничего не понятно! А ощутить возможно, короче.
И дёрнул же меня чёрт смотреть новый фильм Ренаты Литвиновой "Последняя сказка Риты", в котором я всё поняла. Я убеждена, настоящее кино должно быть мучительным, потусторонним явлением, которое можно разгадывать до ломоты в висках; ускользающей субстанцией, которой совершенно безразлично, дотянешься ли ты до неё. Фильм, существующий априори, как параллельная реальность, не может быть понятен как сочинение семиклассницы. Сочинение Литвиновой написано каллиграфическим почерком в дорогой тетрадке с лоснящейся бумагой и бархатной алой обложкой. Эту прелесть можно вертеть в руках, гладить, нюхать, можно даже откусить кусочек - уж больно красиво, надо подпортить, - но принимать её близко к сердцу не придёт в голову. На одном кинофоруме к этому фильму критическое количество раз применили эпитет "красивый" - красивые картинки, но бессмысленные. "Ренате бы в художники", - иронизировала некая барышня. Видимо, зрители не увидели того реющего флага, которым Литвинова в своём фильме помахала прямо перед их носами. Смерть (подпольная кличка - Таня Неубивко) в "Последней сказке" жалуется каждому встречному, что мэр Москвы разрушил все красивые здания. Видимо, Рената Муратовна решила восстановить гармонию и кинула на чашу весов столько изящества, что с лихвой покрыла и уродливые московские постройки, и все наши убогие русские реалии. Красота, действительно, невероятная - от цветового решения и композиции некоторых сцен у моих глаз едва не случился эстетический оргазм, например, от нестерпимо красной фигуры Ольги Кузиной (Рита Готье) на фоне красной же занавески. Почему едва - потому что случился он всё-таки чуть позже, когда Маргарита забирается в витрину кафе "Запределье", завернув тоскливые цветы в похорнный бублик и приклеив его к стеклу витрины. Её обволакивает кровавое пиршество ткани, кидающее отблески на бледное лицо. Какая живописная репетиция смерти - и какая ироничная! Красота в фильме Литвиновой нарочита - и потому смешна. "Это мой домик", - говорит до неприличия декадентская Рита Готье, томно курящая за стеклом витрины. Литвинова тоже может сказать, как в детской игре - "я в домике": она сама себя произронизировала насквозь, не оставляя такого удовольствия другим. Покаялся - айда грешить. Постебался над своим стилем - можно снова снимать фильмы, населяя их манерными барышнями с неизменной сигаретой в тонких пальцах.
Что касается сигарет - этот штамп, который в режиссёрских руках становится антиштампом, оружием, обращённом против самого себя, разросся до размеров хорошо откормленного символа. Литвиновой мало издёвки над пресловутым образом дамы с сигаретой, она раздувает её до нагловатой гиперболы - курят, зажигая одну от другой все работники больницы. На пятиминутке в кабинете главного врача сизо от дыма; надтреснутым тенорком главврач отчаянно кричит: "Не курите! Вы же врачи!" Но врачи продолжают курить даже во время вскрытия, и патологоанатом, кинув в живот Риты Готье окурок, командует: "зашивайте". В конце-концов, все сигареты, выкуренные персонажами фильма, собираются в причудливую шляпку, в которой мёртвая Рита приходит ночью к своей подруге Наде.
Для себя я давно отметила в кино эффект "некстати". Когда в "Танцующей в темноте" герои начинают петь посреди трагедии, сначала ощущаешь неловкость, а потом понимаешь - только так и можно было сделать. Настолько некстати, что кстати - парадокс! Когда в "Последней сказке" Таня Неубивко (Рената Литвинова) поёт голосом Земфиры, становится просто некстати. Глубже дело не идёт. Но глубже и не надо. Это тоже такая ирония.
Вообще, чтобы смотреть "Последнюю сказку Риты" без ежеминутного передёргивания - "ой, так не бывает" (а оно будет у всякого нормального человека от диссонанса между происходящим на экране и понятием о реалистичности в искусстве), нужно сразу договориться с собственным восприятием: этот фильм не претендует на реализм. А иррациональное произведение нужно понимать иррациональным мышлением, когда зритель готов принять всё, что видит, не впихивая это в рамки свои предпочтений или представлений о том, "как должно быть". В противном случае потянется нудная цепь гайморитных вопросов: а почему Рите не ставят диагноз? Не лечат её? Почему её соседка по палате лежит в больнице уже три года? И, наконец, от чего всё-таки умерла Рита?
Литвиновой вся эта декорация безразлична. Прошлое её персонажей туманно, оно дано намёками (наверняка мы знаем только то, Рита и Надя - подруги по медицинскому институту) как они дошли до жизни смерти такой - неясно. Литвинова берёт смерть в кристалльно чистом виде, отбросив всю жизненную шелуху, которой обычно прикрывается её неизбежность; берёт как онтологическое явление, с которым бессмысленно спорить, как бы ты к нему не относился - как бесполезно отрицать воздух и в знак протеста пытаться не дышать. Рита обречена, как и все мы, независимо от того, больна она или нет, лечат её или нет. Не всё ли равно, как ты умрёшь - важен ведь лишь факт смерти. Чтобы было легче сочувствовать героине, представьте, что у неё рак. Тогда умирание станет весомым, серьёзным фактом. Но поверить в смерть женщины, на лице которой нет ни следа тяжёлой болезни, в смерть беспричинную, просто-так-смерть - это выше зрительских сил. Ну поймите, не может показать Рената Муратовна агонию, это не-кра-си-во!
Про Надю (Татьяна Друбич) мы тоже не знаем ничего - и это в контексте литвиновского фильма совершенно неважно. Видим, как она спивается - какая разница, что послужило причиной. В каждом человеке с рождения заложен такой заряд горя, что вполне можно спиться ни от чего. Знаем, что она положила свою подругу в аварийный корпус больницы и даже ни разу не проведала её - Надя приходит к Рите однажды ночью, когда та уже спит, и говорит ей всё то, что сказать хочется и сказать надо: как любит её, какая она у неё хорошая, славная. Но взглянуть в её глаза не может. Потому что ничем не может помочь, и винит себя в этом. Рита уже "не в её ведомости", а в ведомости смерти; недаром Таня Неубивко говорит любимому Риты: "Я теперь её новая, самая лучшая подруга". После смерти Готье Надя от бессилия кидается на психа-патологоанатома. прижимая к нему горящую сигарету (у символа появляется ещё одно значение - месть). Кидается она не столько на него, сколько на себя, обращая всю свою ярость и ненависть к своей вине перед подругой на другого человека.
Вот и получается так - трава зелёная, мама мыла раму, а тётка, бог знает почему торчащая в больнице три года, нужна лишь затем, чтобы Рита прочла в её ежедневнике роковое "моя соседка скоро умрёт". Захочется обвинить Литвинову в нелепости и нелогичности (а вам захочется) - подумайте, а так ли логична и стройна наша собственная, неинфернальная и вполне обычная жизнь. Абсурд - всего лишь густая квинтэссенция жизни, область, начинающаяся за гранью гиперреализма, соприкасающаяся с ним, а вовсе не отражение в кривом зеркале.
Рената пренебрегает причинно-следственными, да и вообще любыми связями, привычными для человеческого мышления, оставляя в своём пространстве место только для сновидческого, полубредового видения мира. Симптоматично для такого подхода то, что в "Последней сказке", на мой взгляд, Литвиновой наиболее удались сны Риты Готье и её смерть - пугающие сцены. В них раскрывается суть названия "сказка" - история страшная и приятная одновременно. В первом сне Риту везёт на саночках мама. Вперёд ногами. Будто бы она маленькая, будто бы она мёртвенькая. И это ещё ничего, потому что во втором сне Литвинову прорывает на такую реалистичность бреда, что кажется, будто она подсмотрела твой сон. Готье снятся собственные похороны: её, живую, уговаривают залезть в гроб, она просит - можно не сегодня, можно потом? Нельзя, - монотонно твердит мама, - пора, дочка. Все собрались. Надо сегодня. Только во сне жизнь и смерть существуют бок о бок, не отменяя одна другую, сплетаясь в прихотливый узор - и только во сне можно умирать, оставаясь живым, можно наблюдать свою смерть. Сказку читают домашним тёплым голосом, и, чтобы не происходило с её героями, ты знаешь - можно попросить маму перестать рассказывать, почитать другую. И герои останутся целы. А можно дослушать до конца - всё равно ведь понарошку, да и скоро ты уснёшь. Засыпает и Рита, когда к ней приходит смерть-Таня с бокалом шампанского и в красивом платье - как и хотела героиня. Она кладёт ладони под голову - совсем как ребёнок. Её кровать опускается вниз и становится могилой. Сказка Риты рассказана. О чём жалеешь после фильма - что к тебе не придёт нежная и воркующая смерть (такая, как Литвинова), да и вообще финал жизни красотой отличаться не будет.
Когда говорят, что Литвинова - преемница Муратовой, хочется возразить. Да, Рената появилась из фильмов Киры Георгиевны, и в её собственных режиссёрских работах заметно влияние Муратовой. Но появилась ровно настолько, насколько выросла "Последняя сказка Риты" из рассказа Литвиновой-медсестры из муратовского фильма "Увлечения" о бедной покойной Риточке Готье, которой бросили в живот окурок. То есть - то, да не то. У Муратовой картины более реалистичные, жёсткие, выворачивающие человека наизнанку. У Литвиновой - сказки, страшные, как картонный волк на утреннике в детском саду. Красота у неё ироничная, смерть - добрая, а ирония смерти, по-моему, заключена в финальном диалоге возлюбленного Риты - Коли (Николай Хомерики), который после смерти любимой решает, застрелиться ему или нет, с мужчиной, который достал ему сразу два пистолета:
- Я читал один рассказ про морского офицера… Он вот так приложил два пистолета к вискам - и выстрелил
- Ну зачем же, так ведь и без головы остаться можно.
Если рассказывать историю всерьёз - действительно, можно остаться без головы. А если так, как Литвинова - останешься с головой и даже вкус ненароком разовьёшь. Пусть Рената Муратовна снимает красивые фильмы - с некрасивыми, вон, у нас отлично ладит Балабанов. Тем более, что журналисты, писавшие о новом фильме Ренаты Муратовны, особенно напирали на тот факт, что снимала она его на свои деньги. Человек гуляет за свой счёт, ребята - и как красиво гуляет!