Мне всегда говорили быть осторожнее.

Я никогда не слушал и поступал по-своему в любом случае. Я привык жить на полную катушку, дышать полной грудью. Для меня не было ограничений. Я был свободен, я жил по-настоящему. А главное, со мной рядом всегда рука об руку шёл один человек. Точная моя копия, мой брат-близнец Джордж Уизли. Он знал каждый уголок моей души, у нас не было секретов друг от друга.

Но один раз мы были абсолютно разными.

Последняя битва.

Я был полон решимости, энергии. Джордж немного волновался, хоть и старался не показывать этого. Я воспринимал всё не так серьёзно. Я почему-то абсолютно был уверен в хорошем исходе битвы, ведь преимущество на пятьдесят процентов было на нашей стороне. На мой взгляд, ничего не предвещало беду.

Но интуиция подвела меня.

Моя уверенность, моя готовность, моё шутливое отношение… моё существование прервалось в одну секунду. Фреда Уизли не стало.

* * *
Я не умер. Но я был мёртв. Я был призраком, но меня не было видно. Я мог потрогать себя, предметы, людей, ощущал ветерок и тепло солнечных лучей. Но жизнь ушла из моего тела. Эти ветерок и тепло проходили сквозь меня. Не знаю, как можно назвать это состояние — я будто завис между мирами. Эх, сюда бы Гермиону, она бы сказала, что со мной случилось. Я взлетел высоко, чтобы не видеть ничего — множество смертей, разгром. Мне откуда-то было известно, что я могу исчезнуть, когда захочу. Но сначала мне хотелось узнать, чем всё-таки закончится легендарная Последняя битва.

Наши победили.

Всё, я мог исчезнуть. Но что-то меня остановило.

Я был вместе со всеми на своих похоронах. Я смотрел на себя, вглядывался в своё лицо — бесстрастное, спокойное. Бледный, едва розовеющие губы, глаза закрыты, огненно рыжие волосы аккуратно уложены.

Рядом друзья, родные.

− Не плачь, мама! − воскликнул я, но она лишь уткнулась в папину грудь, рыдая. − Джинни, сестрёнка, не надо! Не хочу видеть тебя грустной! Джордж…

Я не узнавал брата. Нахмуренный лоб, красные от слёз глаза, мешки под глазами, плотно сжатые губы, чуть дрожащие руки. А где озорные искорки во взгляде, где милая улыбка? Я чувствовал его, поэтому крепко обнял. Мне на секунду показалось, что он ощутил это, но ошибся — он лишь судорожно вздохнул и облизал пересохшие губы, которые постоянно тихо звали меня по имени.

Я не мог больше этого выносить и взмыл в небо.

* * *
− Фред!

Я влетел в окно своей бывшей комнаты. Джордж сидел на своей постели, держась руками за голову.

Он звал меня каждый день. А я почти всегда был рядом. Он почти не ел и не пил. Сначала он плакал. Плакал долго, порой задыхаясь от собственных слёз, потом ненадолго засыпал тревожным сном, просыпался и опять плакал.

− Фред, братишка, почему ты оставил меня? Я не могу без тебя, мне очень плохо одному!

− Я знаю, Джордж, знаю, − шепчу я, но он не слышит, и мне остаётся только наблюдать, как горькие слёзы текут по его щекам.

Я не мог ничем помочь. Мне самому было неимоверно тяжело смотреть, как он мучается, страдает, переживает… убивает самого себя бесполезными терзаниями.

Я понял, что не стал призраком, потому что не боялся умереть. Но не умер до конца из-за того, что у нас одна на двоих душа. Мы с Джорджем — одно целое. Это он держал меня на земле.

Он приходил к моей могилке каждый день. Рассказывал, что у него произошло, вспоминал о нашем прошлом, как мы всех подкалывали и разыгрывали с самого детства, а потом вместе смеялись. Я стоял рядом и слушал.

* * *
− Доброе утро, Фред.

− Доброе утро, Джордж, − зевнул я и поднялся со своей постели.

− Как спалось?

− Как всегда. А тебе?

− Кажется, мама завтрак готовит. Яичницей пахнет.

− Это хорошо.

− Знаешь, Фред, я почему-то не голодный сегодня. Но всё равно пойдём.

Два месяца прошло с тех пор, как я умер. Джордж не видел меня, не знал, что я рядом. Но он представлял это. Так ему было чуточку легче. Он разговаривал со мной, а я отвечал, хоть он и не слышал. Он по-прежнему навещал моё тело каждый день. В этот раз я остался. Брат ушёл, я проследил за ним, пока он не скрылся из виду. Я взлетел в небо.