Маркус Зузак - Книжный Вор.
«У людей есть качество, которому я завидую. Людям, если уж на то пошло, хватает здравого смысла умереть.»
Сюжет:
Январь 1939 года. Германия. Страна, затаившая дыхание. Никогда еще у смерти не было столько работы. А будет еще больше.
Мать везет девятилетнюю Лизель Мемингер и ее младшего брата к приемным родителям под Мюнхен, потому что их отца больше нет — его унесло дыханием чужого и странного слова «коммунист», и в глазах матери девочка видит страх перед такой же судьбой. В дороге смерть навещает мальчика и впервые замечает Лизель.
Так девочка оказывается на Химмельштрассе — Небесной улице. Кто бы ни придумал это название, у него имелось здоровое чувство юмора. Не то чтобы там была сущая преисподняя. Нет. Но и никак не рай.
«Книжный вор» — недлинная история, в которой, среди прочего, говорится: об одной девочке; о разных словах; об аккордеонисте; о разных фанатичных немцах; о еврейском драчуне и о множестве краж. Этa книга о силе слов и способности книг вскармливать душу.
Мировая пресса о романе:
«Книжного вор» будут превозносить за дерзость автора. Книгу будут читать повсюду и восхищаться, поскольку в ней рассказывается история, в которой книги становятся сокровищами. А с этим не поспоришь. — New York Times
«Книжный вор» бередит душу. Это несентиментальная книга, но глубоко поэтичная. Её мрачность и сама трагедия пропускаются сквозь читателя, будто черно-белое кино, из которого украдены краски. Зузаку, быть может, и не довелось жить под пятой фашизма, но его роман заслуживает места на полке рядом с «Дневником Анны Франк» и «Ночью» Эли Визеля. Похоже, роман неизбежно станет классикой. — USA Today
Этот увесистый том — немалое литературное достижение. «Книжный вор» бросает вызов нам всем. — Publisher’s Weekly
Литературная жемчужина. — Good Reading
Эта история разобьёт сердце как подросткам, так и взрослым. - Bookmarks Magazine
Триумф писательской дисциплины…один из самых необычных и убедительных австралийских романов нового времени. - The Age
А теперь скажу я:
Есть книги, которые хорошо написаны, их интересно читать, а потом вспоминать в качестве примера при удобном случае. А есть книги, которые становяться для тебя чем-то живым, они будто врезаються в тебя, становясь твоей частью. Одной из таких книг стала для меня "Книжный вор". Это тот случай, когда книгу не хочеться откладывать, когда ты поражаешься, что вот уже середина, хотя ты вроде только начал читать. Я знала с первых страниц, что я буду захвачена этой историей, но я не подозревала на сколько. И мне не стыдно признаться, что я плакала, читая ее. Я плакала со всхлипами, часто дыша, не в силах успокоиться. Потому что то, о чем эта книга, какими персонажами она представлена, как она начинается, продолжается и заканчиватся, это очень мощно и восхитительно.
Цитаты:
«Человеческое дитя иногда гораздо проницательнее до одури занудных взрослых.»
«Говорят, война — лучший друг смерти, но мне следует предложить вам иную точку зрения. Война для меня — как новый начальник, который требует невозможного. Стоит за спиной и без конца повторяет одно: «Сделайте, сделайте…» И вкалываешь. Исполняешь. Начальник, однако, вас не благодарит. Он требует еще больше.»
«- Я… Когда всё было тихо, я поднялся в коридор, а в гостиной между шторами осталась щёлочка… Можно было выглянуть на улицу. Я посмотрел только несколько секунд. - Он не видел внешнего мира двадцать два месяца.
Ни гнева, ни упрёка.
Первым заговорил Папа.
- И что ты увидел?
«Макс с великой скорбью и великим изумлением поднял голову.
- Там были звёззды. Они обожгли мне глаза.»
«Люди замечают краски дня только при его рождении и угасании, но я отчетливо вижу, что всякий день с каждой проходящей секундой протекает сквозь мириады оттенков и интонаций.
Единственный час может состоять из тысяч разных красок.
Восковатые желтые, синие с облачными плевками.
Грязные сумраки. У меня такая работа, что я взял за правило их замечать.»
«Дорога была холодная и прямая. В скором времени появились солдаты с евреями.
В тени дерева Лизель смотрела на друга. Как все изменилось — от фруктового вора до подателя хлеба. Светлые волосы Руди хотя и темнели, но были как свеча. Лизель слышала, как у него самого урчит в животе, — и он раздавал хлеб людям.
Это Германия?
Фашистская Германия?»