И хочется только
вздрогнуть, запричитать,
в черной косынке плакальщицей у гроба –
где голубая мечта и феличита
с лицами обескровленными
бок о бок.

А можется только
чиркнуть о коробок
и сигарету в огненный перекрасить.
Голову запрокинуть и крикнуть:
- Бог,
как же могло меня так
распидорасить?

Так, чтобы ты
при выходе из метро
смотришь в его далекие злые окна –
он в них дымит, и советское пьет ситро,
пока в тебе все мышечные волокна

к нему хотят
прижаться изо всех сил,
сорвавшись со всех немыслимых взлетных полос.
А он смеется, «мол, подавать свой голос
на тему любви
никто тебя не просил».

Окей, молчишь.
Зови его - не зови,
он главным героем в твою не заглянет повесть.
И ты стоишь -

по весь часовой, блин, пояс
в приливе кровоточащей
своей
любви.

Стефания Данилова. Поэзия алюминиевого века.