Дым табачный воздух выел.
Комната-
Глава в крученыховском аде.
Вспомни – за этим окном
Впервые
Руки твои, исступленный, гладил.
Сегодня сидишь вот,
Сердце в железе.
День еще-
выгонишь,
может быть, изругав.
В мутной передней долго не влезет
сломанная дрожью рука в рукав.
Выбегу,
тело в улицу брошу я.
Дикий,
обезумлюсь,
отчаяньем иссечась.
Не надо этого,
дорогая,
хорошая,
дай простимся сейчас.
Все равно
любовь моя-
тяжкая гиря ведь-
висит на тебе,
куда ни бежала б.
Дай в последнем крике выревить
горечь обиженных жалоб.
Если быка трудом уморят-
он уйдет,
разляжется в холодных водах.
Кроме любви твоей,
мне
Нету моря,
а у любви твоей и плачем не вымолишь отдых.
Захочет покоя уставший слон-
царственный ляжет в опожаренном песке.
Кроме любви твоей,
мне
Нету солнца,
а я не знаю, где ты и с кем.
Если б так поэта измучила,
он
Любимую на деньги и славу выменял,
а мне
ни один не радостен звон,
кроме звона твоего любимого имени.
И в пролет не брошусь,
И не выпью яда,
и курок не смогу над виском нажать.
Надо мною,
кроме твоего взгляда,
Не властно лезвие ни одного ножа.
Завтра забудешь,
что тебя короновал,
Что душу цветущую любовью выжег,
и суетных дней взметенный карнавал
растреплет страницы моих книжек…
Слов моих сухие листья ли
заставят остановиться,
жадно дыша?
Дай хоть
Последней нежностью выстелить
Твой уходящий шаг.

В. Маяковский