Слишком поздно. Это надо было сделать много раньше. ЛСД.
У меня никогда такого не было. Когда мир сбрасывает свой покров и голый стоит перед тобой, испещренный путями и нервными окончаниями. Живой. Рисунки оживали под моим карандашом, буквы сами выливались из грифеля и образовывали завихрения, такие идеальные, такие прекрасные. Это оргазм, метафорический, но осязаемый.
Я разом ощутила все прекрасное, все, что было, все, что будет. Прошлое - наилучшие моменты захлестнули сознание, я ощутила себя ребенком, я смотрела на все происходящее, как я смотрела на это в детстве. Когда я маленькая говорила маме - "смотри, комната будто меняется, вот она такая, а сейчас уже нет" она меня не понимала и я тоже - почему так происходит, а сейчас, пережив этот опыт снова я успокоилась. У меня в детстве было ощущение, что моя спальня хоть имеет одинаковую начинку, но трансформируется в 2 разных помещения в зависимости от моего настроения. И вчера комната, квартира перестали иметь топографические координаты. Они просто были, одновременно моя квартира дома, одновременно там, где она есть, одновременно комната Андрея. Я чуть не заплакала - так это было прекрасно.
Наверное, стоит рассказать, каков был приход. "Нас не вставило" сменилось жутким осознанием, что мы сбрасываем с себя эти ритуальные кости, становимся теми, кто мы есть на самом деле. У меня в голове постоянно крутился сценарий, что квартира - это чье-то сознание, а мы все разные личности шизофреника, его составляющие. Я была руководителем, неизбежностью, безмятежностью, олицетворяла бесконечность и знание конечности всего мира. Валян - интеллектуал, мастер, как моя правая рука, мой подлиза (сам так сказал). Энна - маленькое существо, ребенок, добродушие, наивность, ласка и одновременно с Валей они были одним существом - Похотью. И Борщик - агрессивный, бешеный, неконтролируемый пучок ярости и мести. Потому, как его жутко дербанило - он носился и заваливал энергией все пространство. И эту энергию было видно, она как гул, как рой пчел носилась в воздухе и не давала мне успокоиться, поймать свою волну. Потом мы нашли выход. Сублимация - он долго рисовал - наверное час.
Потом мы смотрели в зеркало, просто встали в прихожей втроем, пока Борщ мерно насиловал грифели о бумагу, (сломал 3 карандаша, пока мы не додумались дать ему автоматический). И это как выход в другую реальность, я там видела будто живую фотографию 100 летней давности, такие другие, родные и необычные. такое Зазеркалье, откуда на тебя смотрят 3 человека и хотят, чтобы ты перешел эту границу и присоединился к ним. И это не пугало. Валя сказал, что будто меня уже видел такую в кино, а я так хитро улыбалась и прищуривала глаза в зеркале и он восклицал "Ох, ну может же! Может, чертовка!". И я была в образе. Я меняла личины как перчатки, получила прозвища "Сэнсэй", "Лисичка". Энна видела после меня шлейф из мерцающих звездочек, "как феечка".
Мы столько смеялись, у меня болел на утро пресс и голова. Столько шуток и разных приятностей не было никогда в моей жизни, клянусь. мы иногда смотрели стену, танцующие узоры цветов на обоях и даже это захватывало как ничто и никогда.
Когда я стояла на балконе и курила с Борщом, довела его до истерики, он сейчас и не помнит чем, но я его напугала какой-то мыслью, открыла истину или вроде того. Потом и почувствовала окончательное погружение, когда вышла в комнату и она показалась настолько большой, как может спортзал. Я кричала "Вы видите это?" И они меня не понимали. И вдруг дошло. Энна с вздохом восхищения "Какая же большая комната.." и Валян "Вау." И тогда мы каждый у себя поняли, что не убежать, нас настигло.
далее я рисовала. час, полтора, вечность. Но каждый виток, кусочек бумаги, который я покрывала штрихами и линиями имел гигантское значение, незаменимость ощущалась каждой клеточкой моей испуганой души, я рисовала по чужому велению, я тонула в узорах, они оживали и вибрировали под моими пальцами, меняли структуру, становились объемными. У меня дрожали пальцы от дикого напряжения, но я завершала каждую линию, вела ее туда, где ей место, предначертаное задолго до этого, с самого начала истории мира. И получилось круто, нажим увеличивался под конец. Рисунок в начале был мягким обтекаемым и в конце стал четким и геометричным. это поразило.
Хочу еще. Этот вопрос на потом, а сейчас неделю смаковать пережитое и ощущать, как обречен этот мир. Мысли о суициде терзают меня с самого утра. Это не есть хорошо. Но что-то во мне изменилось. Я благодарна ЛСД за этот опыт. На всю жизнь.