в поцелуе рук ли,
губ ли,
в дрожи тела
близких мне
красный
цвет
моих республик
тоже
должен
пламенеть.
я не люблю
парижскую любовь:
любую самочку
шелками разукрасьте,
потягиваясь, задремлю,
сказав -
тубо -
собакам
озверевшей страсти.
ты одна мне
ростом вровень,
стань же рядом
с бровью брови,
дай
про этот
важный вечер
рассказать
по-человечьи.
пять часов,
и с этих пор
стих
людей
дремучий бор,
вымер
город заселенный,
слышу лишь
свисточный спор
поездов до Барселоны.
в черном небе
молний поступь,
гром
ругней
в небесной драме, -
не гроза,
а это
просто
ревность двигает горами.
глупых слов
не верь сырью,
не пугайся
этой тряски, -
я взнуздаю,
я смирю
чувства
отпрысков дворянских.
страсти корь
сойдет коростой,
но радость
неиссыхаемая,
буду долго,
буду просто
разговаривать стихами я.
ревность,
жены,
слезы…
ну их!-
вспухнут вехи,
впору Вию.
я не сам,
а я
ревную
за советскую россию.
видел
на плечах заплаты,
их
чахотка
лижет вздохом.
что же,
мы не виноваты -
ста мильонам
было плохо.
мы
теперь
к таким нежны -
спортом
выпрямишь не многих, -
вы и нам
в москве нужны,
не хватает
длинноногих.
не тебе,
в снега
и в тиф
шедшей
этими ногами,
здесь
на ласки
выдать их
в ужины
с нефтяниками.
ты не думай,
щурясь просто
из-под выпрямленных дуг.
иди сюда,
иди на перекресток
моих больших
и неуклюжих рук.
не хочешь?
оставайся и зимуй,
и это
оскорбление
на общий счет нанижем.
я все разно
тебя
когда-нибудь возьму -
одну
или вдвоем с парижем.

с/маяковский