Настя.
Автобус стремительно удалялся от Новосиба. Мы очень устали, и неудобные кресла услужливо прогибались под нашими спинами. Холодный воздух поздней осени до сих пор циркулировал в легких, хотя руки уже согрелись.
Некоторые сразу же уснули. Например, она. Прислонившись спиной к моему плечу, Настя размеренно дышала. Я перелистывал страницы книги, которую одолжил у Насти, стараясь не разбудить подругу неловким движением руки. "Герман Гессе", если верить обложке. Некоторые фразы были аккуратно подчеркнуты карандашом. Не все друзья юности выдерживают проверку временем. Подчеркнуто дважды.
— Насть?
В наушниках, конечно. Я касаюсь губами ее виска, она открывает глаза, улыбается, освобождает маленькие, аккуратные ушки от проводов.
— Ну чего тебе? Дай поспать! - зевает.
- Почему именно эту фразу ты подчеркнула два раза? - я показываю ей на следы графитового стержня в книге.
- Не знаю. Может, это утешит меня, когда никого рядом не останется?
- Ну что ты такое говоришь? Я всегда…
- Только не говори, что всегда будешь рядом, - прерывает меня Настя. - Через пару лет ты не вспомнишь даже цвет моих глаз! - сказав это, она улыбнулась, поцеловала меня в щеку, отобрала у меня книгу, положила ее обратно в сумку, закрыла глаза и попыталась сконцентрироваться на сне, предварительно поерзав в сидении.
Я гладил ее руку, проводил указательным пальцем меж ее, до сих пор не согревшихся, пальцев. Ей было щекотно, и она улыбалась, но глаза не открывала, мол, вся во сне. Не вспомню цвет ее глаз? Глупость какая. Я смотрю на ее милое спящее личико, скольжу взглядом по ее пухлым телесным губам…
…Я смотрел на ее милое спящее личико, скользил взглядом по ее пухлым телесным губам. Неужели, она действительно думала, что я не вспомню цвет ее глаз? Как сейчас помню, зеленый. Или нет? Вроде нет. А какой тогда? Черт.