Марк Леви
" Похититель теней"

Меня привлекло название. Как и всегда, при выборе книги я опиралась на него. Какую роль в нашей жизни играет тень? И не являемся ли мы сами чьей-то тенью? Наши мечты, поступки, воспоминания… Стоит только поймать тень того, на кого хотел бы стать похож - и из неуверенного в себе тихони ты превратишься в героя. Только ты ли? Или это только украденная тень, модель поведения, а сущность все та же?Простое (или не такое простое?) физическое явление издавна трактовали как нечто мистическое. Кто-то считал, что в нашей тени заключена бессмертная душа (наверное, поэтому, она может вдруг отделиться от тела и попросить о помощи, рассказать о проблемах?), кто-то придавал ей мрачные оттенки человеческого альтер-эго (помните "Странную историю доктора Джекила и мистера Хайда"?). Наверное, у Леви - тень - это все-таки запрятанная личность человека, сочетание странностей, страхов и тайн, все, что мы копим у себя глубоко в душе. Поговорив с такой тенью, ты сможешь понять её хозяина. Так что главный герой скорее слушает тени, чем их похищает. А правда это или разыгравшееся воображение человека, остающегося ребенком (в самом лучшем смысле этого слова) на протяжении действия книги - решать вам.

Глядя на них, я не мог понять, что произошло: как могла вдруг исчезнуть вся эта любовь? И главное, куда она девалась? Может быть, любовь как тень - наступит на неё кто-то и унесёт с собой? Может быть, избыток света опасен для любви или, наоборот, когда света мало, тень любви бледнеет и исчезает совсем?

Я понял, что у мест тоже есть тени. Воспоминания витают там и навевают тоску, если подойти слишком близко.

Мое детство два года назад осталось за каштаном на школьном дворе, в том маленьком городке, где я вырос. В день вручения аттестатов мама сидела в зале – коллега подменила ее на работе ради такого случая. Я мог бы поклясться, что видел силуэт отца вдалеке, за оградой, но, возможно, мне просто почудилось, ведь у меня всегда было чересчур богатое воображение. Мое детство осталось на дороге к дому, где струились по плечам осенние дожди, на чердаке, где я разговаривал с тенями и рассматривал фотографию родителей той поры, когда они еще любили друг друга. Мое детство осталось на перроне вокзала, где я прощался с моим лучшим другом, сыном булочника, и обнимал маму, обещая, что буду приезжать к ней так часто, как только смогу.

Учеба на медицинском факультете — это постоянная борьба с недосыпанием.

Софи рассказала маме о смерти маленького мальчика, которого она не смогла спасти, о том, как трудно отдаться делу целиком, ограждая себя от горя в случае неудачи. Мама ответила, что с детьми это особенно тяжело. Иным врачам удается очерстветь больше других, однако она готова поклясться, что терять пациента для всех одинаково тяжело. Мне порой думалось, что, может быть, я выбрал медицину в надежде когда-нибудь исцелить мою мать от ран, нанесенных ей жизнью.

Я не ответил, глядя в ее глаза, которые улыбались мне. Если бы ты знала, мама, до чего мне хотелось, чтобы ты написала объяснительную записку, как в те времена, когда в твоей власти было отпустить мне все грехи, даже прогул.

Люк прав, большие города сводят с ума, они высасывают душу и выплевывают пустую оболочку.

Алкоголь и чересчур обильная пища - никогда не пойму, почему для многих именно в этом состоит праздник.

– Если я не сбегу отсюда хотя бы на два дня, то просто лопну, – сказал он. – Все, что от меня останется, я завещаю медицине. Первый человек-инкубатор, взорвавшийся изнутри, – науку это должно заинтересовать. Так и вижу себя на прозекторском столе в окружении студенток. Что ж, хотя бы молодые девочки потеребят мое хозяйство, прежде чем меня засыплют землей.

Я ничего не ответил. Наверно, потому, что рассказать ей о Клеа было бы предательством. Детская любовь — это свято, ее нельзя доверить никому. Она живет в вас, в потаенных глубинах души. Порой лишь воспоминание может вызвать ее на свет, пусть даже со сломанными крыльями.

Есть вещи, которые мы оставляем позади, моменты жизни, увязшие в пыли времени. Можно пытаться их забыть, но эти мелочи, связанные одна с другой, прочной цепью приковывают вас к прошлому.

— Чего-то не хватает в моей жизни, — вздохнул он.
— Чего тебе не хватает?
— Моей жизни.