Я никогда не узнаю, что чувствовали те люди, с которыми мне приходилось встречаться. Лишь помню их глаза, в которых заканчивалось все, пустые и невзрачные. Простите меня. Я не мог иначе, поймите.
Моя жизнь зависит от одного человека, как и некоторые из ваших жизней. Если вы тот, кто нужен моему хозяину, мы с вами точно встретимся, увы.
Я сам не рад такой судьбе. Но, что поделать, если я создан для того, чтобы вам было больно и холодно. А может, я могу делать что-то иное, только сам об этом не подозреваю. У меня есть работа, и я ее верный раб.
Новый день, а значит новые глаза. Мой владыка приближается, а значит пора. Мы куда-то едем.
Квартира. Хозяин выламывает дверь, достает меня. В комнате на огромном кожаном диване сидит толстяк лет пятидесяти. Он шокирован нашим появлением, а нам нельзя медлить, и мы знакомимся с ним. Белая кожа заливается лиловыми красками свежей крови. Прости, я не хотел. Но почему-то мне не жалко эту тушу. Его глаза словно и не были никогда живыми. В них я видел лишь деньги, которые в этот момент вытаскивал хозяин из сейфа на стене.
Я думал, что моя работа на сегодня закончится на пухляке, да и хозяин, кажется, не предполагал, что в квартире будет еще одна жертва. Но действие, увы, развернулось не по сценарию. Из соседней комнаты раздался еле уловимый всхлип. Кто-то плакал за дверью. Мы направились туда.
Маленькая розовая комната поразила меня. Я словно попал в другой мир, мир сказочных замков, волшебства, в мир детства. Мне уже хотелось убить моего собственника, только за то, что он сделал шаг в эту страну чудес своими грязными чудовищными ботинками, нарушил волшебство этой земли обетованной. Но ему было все равно. Этот человек уже давно не знал, что такое душа. На его плечах были сотни смертей, которые он разделил со мной. Я никогда не пытался понять его, я поставил на нем крест с самого первого нашего совместного дня. Но ни разу за все это время я не видел перед собой детских глаз, и я молился, чтобы никогда не увидеть их. Но сегодня, мне было суждено это сделать.
В углу сидело крохотное создание лет шести в розовом велюровом платье. Ее золотые кудряшки закрывали маленькое личико. «Нет, ты не посмеешь сделать этого, не посмеешь тронуть ее», -хотелось кричать, но я был лишь вещью, лишь скудным инструментом в этом апокалипсисе.
Мой бездушный работодатель стоял как вкопанный, и во мне уже зародилась надежда на то, что он развернется и просто уйдет, не тронув этого ангела. Вдруг он одумается, почувствует боль за эту грядущую смерть, ощутит сострадание. Но нет, он был не из тех людей, которым известны эти понятия. Он стал медленно приближаться к крохотному чуду, и замер в тот момент, когда маленькая голова поднялась, и ярко голубые глаза посмотрели прямо на него. Я никогда не видел таких лазурных стеклышек.
В них было столько страха, сколько я не находил ни в одних глазах. Они были полны жизни, грез. В них была мечта о будущем и мольба о помощи. Эти глаза хотели жить, в отличие от многих глаз, которые мне доводилось видеть. Они были живее всех живых, их переполняли чувства. А этот мертвый внутри, но почему-то еще живой снаружи человек, собирался сделать их пустыми, лишить этого переполняющего их океана.
Но самое главное, что убить должен был не он, а я. Смерть этого сокровища будет моим убийством. Я заберу жизнь этого маленького существа, которое должно жить еще очень долго и быть счастливым. Я поставлю точку и закрою кулисы.
Но что-то мой хозяин медлит, его руки дрожат и никак не могут меня нормально взять. Надежда все еще есть и…
Мы выходим из дома. Я весь в крови. Как же тошно и мерзко от собственного существования, мерзко от того, что я то, что я есть. Почему я попал в руки к этому человеку? Почему меня не купил повар и я не режу колбасу на кухне, а режу людей! Почему я должен быть орудием убийства, почему я должен чувствовать боль шестилетнего ребенка, почему на мне должна быть его кровь! Почему все так происходит!
Мы сидели на лавке в каком-то парке. Я лежал в черном пакете, как вдруг этот варвар решил зачем-то достать меня. Больше всего в этот момент я не хотел видеть именно его лицо, но пришлось это сделать. Его обычно пустые зрачки, на этот раз были совершенно другими. В них была трагедия. Он понимал, что убив эту девочку, он убил себя. Впервые я осознавал, что он чувствует, а он смотрел на меня, на окровавленный острый небольшой нож.
«Прости»- еле слышно прошептал он и, положив меня на лавку, ушел. Просто ушел, и я никогда его больше не видел…