Давно не писала так много, ну не думаю, что кто-то соскучился. Достаточно и того, что бесконечно утомляю вас своими короткими записями, засоряющими ленту. Но как оказалось, а точнее в очередной раз подтвердилось, что только в апатичном состоянии я способна стучать пальцами по клавиатуре, выдавать более- менее связные тексты, выплескивать свою злобу на подобных сайтах, пытаясь выразить все свои чувства в словах.

Тело бьет дрожь, неизвестно с какой стати, взявшаяся температура. Верные слова сами собой слетают с языка. Это не тот случай, когда на каплю моей крови приходится девять спирта, но эффект тот же. Главное – успеть, написать, закончить начатое, не забыть начало и конец, главное – быстро и слаженно. Главное - доступно. Объяснить все сразу, чтобы после не последовало вопросов.

Я слышу ласковые речи, мол, как замечательно у меня стало выходить, стоило лишь забыть о безумии, холоде, и окунуться с головой в собственную душу, выдрать неясные кусочки, слепить их в один, как я уже и вовсе "славно" начала писать. "Зачем тебе география? Может, ну ее? Пойдешь на журналистику. Ты же любишь спорт, станешь обзорщиком" постоянно мама наводит на эти мысли, которые я гоню прочь. "Ты так любишь копаться у себя внутри", слышу я от нее, после того, как она случайно в очередной раз наткнется на эти унылые в полной мере записи. На кой черт нужны куски, когда есть целое, когда пути намечены. Дайте мне уличный термометр, посмотрите, как жаркое лето превратится в лютый мороз.

Не надо вмешиваться в мою замкнутую вселенную, пятнадцать метров в квадрате, забитые бестолковыми обрывками, обилие осветительных приборов и избыточная концентрация техники на квадратный метр. Не надо вмешиваться в мои привычки. Все это сложилось годами моей работы над собой. Теперь, что вышло то вышло. Отчасти меня устраивает. Точнее я радуюсь тому, что из меня получилось. Не будь я такой не было бы у меня сейчас в жизни столь чудесного человека ради встреч с которым не жалко продать душу дьяволу. Возможно кто - то сочтет это за наивность, но мне плевать. Я понимаю чего хочу и что мне нужно - самое главное.

Все больше осознаю, как люблю своего отца. Мне нравится в нем все: манеры, стать, сила. Я чувствую себя рядом с ним защищенной и мне безумно приятно проводить с ним время.

– Смотри, - говорит он, - чтобы перекрыть противнику дыхание, нужно коротким ударом вытянутых пальцев попасть в ямку между ребрами, а потом… Он через минуту сгибается от удара локтем в солнечное сплетение и апперкота в челюсть. Нет, вы серьезно? Защищаться? Если бьешь – бей, если пьешь – пей, смотришь – смотри до конца, кричишь – срывай голос, до конца, до конца доводи все, что начинаешь. Мне так нравится его слушать. Но те вещи о которых он говорит, невольно пугают меня.

— Зачем ты мне это говоришь? Неужели ты думаешь, что я когда - нибудь смогу кого- то ударить?

— Ты должна знать все, мало ли, ли как жизнь повернет.

И тут я осознаю, а вдруг. Вдруг и в правду придется, но настолько этого пугаюсь, что еще долгое время после этого разговора мысли меня не покидают. И это, как ты уже понял, дорогой читатель, становится темой для очередного послания в безграничную сеть.

Бетонные стены гаража, местами покрытые краской, у двери испачканы кровью с разбитых костяшек.

— Вгрызайся в свое дело зубами, иди по раскаленному железу, вставай столько, сколько сможешь, сжимай зубы до скрипа. Какого черта ты плачешь, если можно сломать этой дряни нос? Нет, объясни мне, давай, давай, девочка. Почему ты бледнеешь и молчишь, когда должна ответить? Давай, смотри, я скажу, что ты ничего и никогда не добьешься, почему ты снова начинаешь плакать, а не расцарапаешь мне глаза? Ну, хоть что-нибудь.

Он всегда учил быть меня сильной и наносить ответный удар, равносильный тому, что пришлось перенести. Но не переусердствовать ни в коем случае, иначе все это действо превратится в круговую борьбу.

— Ну, давай, одевай перчатки, не бойся. Что я могу против тебя, ты девушка, к тому же моя дочь, голова которой полна идей. Одевай, смелее.

И я одеваю. Все это "обучение" превращается в какую-то долговременную игру.

— Бей, давай же, ты сможешь, я знаю. Не забывай защищаться, или ты хочешь такой же нос, как у меня, - кричит мне он.

Я? Хочу? Да ты верно шутишь, пап. И бью. А он смеется и я вместе с ним.

— Из тебя вышел бы неплохой пацан, - говорит мне он, садясь рядом со мной в то время, как я начала дремать под капельницей.

— Ты спишь, да? Прости, всего лишь хотел сказать, что ты молодец.

И мне хочется обнять его за шею и целовать. Папа, папочка, спасибо. Спасибо за все, мой родной. Я очень люблю тебя.