Меня зовут "Ева".
Мне двадцать шесть.
Если вы рядом — наденьте на шею крест.
Серьезно, так будет лучше. Может, убережет.
Я — мессия. Я послана вниз как месть.
Кому и за что — не помню. Может быть и тебе. За грехи.
Поэтому — отойди подальше да выпей святой воды.
Плюнь — через плечо. Можешь — прямо в меня.
Я привыкла. Это просто такая игра. На выживание.
На боль. На тоску. Рискнешь?
Проиграешь — очнешься в аду. А мне — не страшно.
Я не проигрываю. Никогда.
Мне дьявол и Бог — и те — не властители, не судия.
С дьяволом — вообще особые отношения…
Он кусает меня — за ухо, за губы, за шею.
Прикасается к ключице раскаленным своим языком, и приглашает пойти с ним — в его дом.
Действительно, в аду бы мне было — и теплее, и безопаснее. Но я ведь не совсем пропащая.
И сказала ему: "Нет".
Он злился на мой ответ, и обещал заставить.
Обещание выполнил — начал душить и жалить.
Посылая в попутчики — вовсе не тех людей.
Людей ли?
Нет.
Своих подручных — демонов и чертей.
Он меня их руками клеймит и жжет — душу мою на части рвет, и раздает на площади. Нищим.
Каждому по куску.
А я-то хотела ее подарить одному.
А теперь на месте души — бездна — чернеет дыра.
Меня звали "Ева", читай — "женщина", читай — "вера", читай — "одна".
Но по имени меня никто не звал уже лет шесть или семь. Кажется, оно пропало без вести, исчезло совсем.
Мое имя теперь "зеро".
Эй, Адам, пожертвуй еще ребро…Но он, как и все смертные — душой обмельчал. Ни ребра, ни тепла, ни любви — мне не дал.
Я осталась совсем одна.
Помнишь, это просто такая игра.
Выиграет тот — кто дольше всех проживет.
То есть тот, кто при необходимости или без оной — не пожалеет — растопчет, убьет.
Тот, кто лучше всех спрячет нож за спиной, не будет мучиться ни совестью, ни виной.
И я сама — все ближе и ближе к ним.
Хоть мой нож и не так остер, по мне тоже плачет адский костер.
Боже, меня прости. За злость, за дыру в груди.
Но ответь же, скажи, не заслуживают разве они, все мои истязатели и палачи — попасть в ад, или хуже?
Боже, меня прости.
За "не веру" мою в людей, за страх.
Клянусь, что рассыплюсь в прах, если услышу от кого-нибудь про себя: "Хоть она и пропащая, все же есть у нее огонек в глазах".
Клянусь, если хоть одного не напугает ни темнота, ни мрак, я ему всю эту бездну в груди — подарю, отдам безвозмездно, за "так".
И человек пришел.
Посмотрел на меня, и сказал: "То, что ты называешь черной дырой, там, где снега и льды — на самом деле не пропасть, не бездна. Глянь, там же планеты виднеются.
Да еще и светило — в твоем левом глазу.
В таких, как ты, с дырой посреди груди — вместо сердца, вмещаются галактики и вселенные, океаны, леса, цветы — все потерянные миры…
Вы не грешницы, не блудницы.
Вы целованы Богом в лоб. Вы его посланницы.
Мученицы. Белые птицы…
Выжигали вам душу ради того, что бы вложить в вас благое зерно. Что бы вы его сеяли, орошая своими слезами и кровью…
Ты знаешь? Ты знаешь.
Сей сладкий плод называют любовью"…