мам, разреши мне уехать в Питер
там запах бродского, в каждом пальто - неумолимый, любимый покровитель
мам, разреши мне уехать в польшу,
чтобы в каждом взгляде узнавать его, так,
чтобы до дрожи
чтобы неумолимое и бешеное сердцебиение, и я
в сердце чувствую его неделями.
неделями, месяцами, перемешивая сладкий ром с горькими духами,
забывая все, к чему стремилась так недавно,
недавно вроде как - позавчера,
забывая о запятых, я не хочу терять тебя.
мам, разреши мне уехать с ним в финляндию,
смотреть на финок, поражаясь так,
как небесным скатертям,
держать его, и к ним не ревновать,
а ревновать только к любви
неземной
непитерской.
смотреть в икону, и видеть будущеепрошлое,
переписать стихи, упрятать фотографии на прошлое.
на прошлые века, где чреватыми последствиями оказались
наши
недодрузья,
где там, где врали про тебя.
а может ты меня полюбишь? закончится синдром недовесны, неделя до апреля
до первого, до нашего апреля. вынашивать в себе
это больное вечное сердцебиение, как будто
ты пленяешь мне не любовью - временем,
и мне казалось, ты мой ацикловир,
я принимала для наружного, а лучше бы брала тебя всего внутри,
чтобы пройти до сердца, чтобы иголками кололась изнути,
чтобы упасть перед твои подъездом,
чтобы розы не дарить, чтобы не клубный фетиш, чтобы
друзья все говорили
«у них навечно, веришь?»
эльчин сафарли, или книги переменные?
у них опять отчаяние навеяно,
страдать и опустится аж до "наизусть",
до матери амели на мели, молитвы, ну и пусть.
чтобы свечи догорели,
чтобы "Господи, побудь со мною временно",
чтобы позвать тебя на чай, чтобы терпеть всеобщие истерики.
мам, купи билет мне до конечной, чтобы сидеть, вымаливать кондуктора,
ведь отопление, еще не подключили, а мне уже не бесконечно,
мне жарко,
мне
нехватание тебя.
мам, прости, но отпусти
меня.