Ее звали Антуанетта, но она предпочла называть себя загадочнее – "Полили". Ей было много лет – и десять, и пятнадцать, а затем и вовсе двадцать. И вот, когда ей исполнилось 25, Полили чуть не вышла замуж за мужчину, который, вроде как, и не был красавцем, но зато был богат душой. Полили же была богата деньгами. Познакомились они на грядке, когда Полили собирал огурцы, а Жендю Лариу просто читал стихи в стороне. Жендю Лариу сразу понравился Полили, так как умел читать, что Полили и ценила в мужчинах среднего роста. В мужчинах пониже Полили ценила внимательность, а в самых высоких – высоту. Полили долго мялась и не знала, как бы ей познакомиться с Жендю Лариу, и тогда она решилась на авантюру: взяла все восемь огурцов, что удалось собрать, и бросила прямо в морду молодому поэту.
– Кошмааааур! – вскрикнул поэт, отряхиваясь от зрелых огуречных семян.
– Говорят, это помогает при спазмах в желудке и головных болях у женщин бальзаковского возраста, – разумничалась Полили.
– Уи, Бальзак? – удивился Жендю Лариу.
– Уи, – на лицо Полили набежал румянец.
– Же тем, Полили, – поэт пал на колени.
– Се ла стан ки вю са! – гордо произнесла Полили и вернулась к огурцам.
Но Жендю Лариу был не тем мужчиной, которого Полили следовало бы любить. Он был драчуном, в отличие от Сомерсета Крафти, который должен был приехать в Петербург ночным поездом три дня спустя. Сомерсет Крафти был назван так в честь известного индейского полководца – Андрее Крафти, который однажды останавливался на ночлег у матери Сомерсета в кафе под названием "Ле Кафе Пюсель". В "Ле Кафе Пюсель" было много картин, как ни странно, голландской руки. Мать Сомерсета Крафти с детства была знакома с матерью Томаса Шарна – того самого Томаса Шарна, названого так в честь малоизвестного, но здравого изобретателя Томаса Шарна Третьего Эскюля. Томасу Шарну не везло больше всех: все детство, юность и отрочество мать дразнила его "изобреташкой", отчего мальчик вырос скованным и мерзким. Но для Полили это не было препятствием на пути к светлому лучику червивого яблочка под названием "любовь". Полили долго думала, но все же решила подойти к строго одетому и важному Томасу Шарну, что стоял на вокзале с гроздью винограда в руках.
– В основном, он зреет только в апреле, но, так как сейчас октябрь, могу предположить, исходя из вариативности календарей, он – уже созрел, – снова заумничала Полили, приподнявшись на носочки, чтобы казаться выше Томаса Шарна, который и без того был намного ниже Полили.
– Я тоже созрел, – подмигнул Томас Шарн и бросился бежать.
– Ах, мужчины, ах, плутовки! – совсем сникла Полили.
Кто скажет наверняка, была ли это нога фатума, случайно вступившая в навоз времени, или просто совпадение, но настоящая любовь Полили – тот самый Сомерсет Крафти, не приехал в Петербург только потому, что Томас Шарн был достаточно жалок, чтобы не ехать вместо него. Сомерсет Крафти же, оставшись во Франции, с горем пополам нашел свою любовь в лице старого, но все еще здравого изобретателя – Томаса Шарна Третьего Эскюля, который, к тому же, был женщиной.