И когда ей казалось, что город зажат в горсти, Что стал малодушен, с привкусом белых свадеб, Она умела в охапку мысли свои сгрести, И попытаться не написать их.
И когда он под вечер пальцем дырявил фон Мятного неба, сереющего не кстати. Он рядом с собой умел положить телефон И ни разу не написать ей.
И утро клонилось, цветом жемчужных роз: Хвала его сделкам и золотым стандартам. Ее где-то в горле бил мутный, хмельной невроз. И голос его был близким. И пахло мартом.