— Возьми меня за руку, — сказал он.

Она взяла, и поморщилась.

— Ты такой холодный. Ты не болен?

«Ты должен сказать это».

Он смотрел на нее, желая, чтобы она почувствовала, что с ним что-то не так. Но она только посмотрела на него доверчивыми карими глазами. Он подавил вспышку раздражения. Это не ее вина. Она ничего не знает.

— Пощупай мой пульс, — предложил он.

— Я не знаю, как нащупать пульс, Саймон. Я специализируюсь на истории искусств.

Он протянул руку и прижал ее пальцы к своему запястью.

— Нажми. Чувствуешь что-нибудь?

Она помедлила мгновение, потом покачала головой.

— Нет. А должна?

— Бекки… — он разочарованно убрал от нее запястье. Больше он ничего не мог придумать, чтобы убедить ее. Только один способ оставался. — Смотри на меня, — приказал он. И когда ее глаза остановились на его лице, он выпустил клыки.

Она закричала. Она вскрикнула и упала со скамейки в утоптанную грязь и сухие листья. Некоторые прохожие взглянули на них с любопытством, но это был Нью-Йорк, и они не стали останавливаться или присматриваться, а продолжали идти по своим делам.

Саймон почувствовал себя несчастным. Он добился, чего хотел, но, глядя на нее, стоящую на корточках с рукой, прижатой ко рту, такую бледную, что веснушки выделялись чернильными пятнами, он понял, что на самом деле все вышло не так, как он хотел. Так же, как было с его матерью. Он вспомнил, как говорил Клэри, что нет хуже чувства, чем не доверять тому, кого любишь, — он был неправ. Видеть, как человек, которого ты любишь, боится тебя, было гораздо хуже.

— Ребекка, — сказал он, и его голос сломался. — Бекки…

Она покачала головой, ее рука все еще оставалась возле рта. Она сидела в грязи, к шарфу прицепились листья. При других обстоятельствах это могло выглядеть забавно. Саймон слез со скамейки и опустился на колени рядом с ней. Его клыки уже втянулись, но она смотрела так, как будто они все еще были видны. Очень неуверенно он протянул руку и коснулся ее плеча.

— Бекс, — сказал он.

— Я бы никогда не причинил тебе вреда. И я никогда бы не обидел маму. Я всего лишь хотел повидать вас в последний раз, чтобы сказать, что уезжаю, и нам нет нужды видеться снова. Я оставлю вас обеих в покое. Ты можешь приехать на День Благодарения. Я не появлюсь. Я не буду пытаться связаться с вами. Я не буду…

— Саймон. — Она схватила его за руку и дернула на себя, как будто подсекала рыбу. Он наполовину упал на нее, и она обняла его, обхватила руками, — в последний раз она так обнимала его в день похорон отца, когда он плакал, и плакал так, что казалось, никогда не сможет остановиться. — Я не переживу, если никогда снова тебя не увижу.

Город потерянных душ.