я уже научилась без выходок и истерик
мой пустой человек, вот твой глянцевый рот с афиши.
можно я приду умирать под твои двери?
как к старой собаке подходят:
-ну как, еще дышит? - дышит.
и до утра ничего с ней не происходит.
и сонную свою лапу печально лижет.
и скоро уже никто ее не услышит.

а можно потом молчать у твоей парадной?
секунда от "поздно ночью" до "утром рано "
и значит уже домой приходить не страшно.
швырнуть себя в кухню и умирать от жажды.
швырнуть себя в кухню и умирать от раны.
но ты-то конечно тут не причем, приятель.

а можно еще напиться в твоей квартире?
переломать манстеры и пару кружек,
а с собой привести тот февраль и своих подружек
и знать, что меня не выгонишь
под это
небо.
и знать, что на утро нам будет смешно и стыдно.

а можно еще я убью всех, кому ты нужен?
и тогда ты заплачешь, придешь ко мне поздно ночью
(да потом все пройдет, с непривычки бывает туго)
и скажешь мне - ты последняя, кто остался.
ты - моя единственная подруга.
я притворюсь, что мне тебя жалко очень.

послушай, приятель, ты сегодня какой-то странный.
зачем-то постригся и стал на три лета старше.
иди снова курить в своей сине-белой ванной
весь в этой весне, потрепанной, грязной, рваной.
иди, пожалуйста. и не помни меня
дальше.

(с) Наташа Гурьянова