Да, петербургское метро – это не просто транспортное средство, перевозящее около двух миллионов человек. Это что-то другое… Вечное…Я шагаю по придорожной широкой улице в бесконечном количестве слоёв одежды, не обращая внимания на то, что мои пальцы давно окоченели, а щёки покрылись инеем. Меня греет мысль о том, что с минуты на минуту я зайду в метро, в котором воздух, разогретый тысячами тел, спасёт меня от окончательного обмораживания моих конечностей.
Замедляются шаги вблизи стартовой точки – метро «Садовая-Сенная»… Теперь уж точно можно не спешить, «пробки в метро» – вещь неслыханная. Не имею в виду, конечно, «вход на станцию ограничен» или вечный затор у Василеостровской, нет, – просто вдруг представилось, как поезд не справляется с расписанием, застревает на каком-нибудь перегоне, а вслед за ним другой, третий, четвертый, пятый… туннель забит, поезда гудят, люди волнуются!
А каков был бы аргумент: «Опоздал – такие пробки в метро сегодня! Президент, что ли, приезжает?» Точно. На собственном поезде… Из Москвы тайными тропами, персональным туннелем из Кремля.
Забавный, кстати, был бы проект: соединить два метрополитена воедино – питерский и московский. Ведь есть Московский и Ленинградский вокзалы, есть станция метро «Московская»… Зато потом начнется: едешь ты домой на Ярослава Гашека, задремал над газеткой, проснулся, вышел на платформу и оказался уже в другом городе…
Но это так…Пока что, зевая, я плетусь к подземному переходу и выбираю, чем заняться в метро: почитать свою книгу, перехватить бесплатную газету у входа или не загружать себя ни тем, ни другим… Последний взгляд на площадь… И вот тут словно смещение времен и пространств. Словно и нет громадины «Пика»… Светофоры задержали где-то толпу автомобилей, аромат съестных запахов, неизменно будоражит желудок, мельтешит народ… Сенная. А ведь здесь когда-то Родион Раскольников сходил с ума в летней каменной жаре, бесцельно бродя по площади… Как там в этих хрестоматийных отрывках, на которые нам старательно указывают учителя, дабы мы грамотно написали сочинение «Петербург Достоевского»: сопоставление холодного великолепия брегов Невы, странного призрачного города, и бурлящей Сенной с ее грязью, пылью, духотой, обжорными рядами, разговорами за столиками, воровством, детской проституцией и прочими грехами города. Что изменилось?
Да почти ничего… Кипит Сенная, бурлит Сенная: неизменные «Одинокий пастух» и Сара Брайтман из динамиков торговца компакт-дисками, обязательный стенд с продукцией мебельной фабрики, горячая выпечка, «золото, часы, украшения», «Асток-Пресс» и «Заработай!»… Все тот же гам, все те же разночинцы мелькают вокруг, те же разговоры за столиками. И даже стеклянное сооружение в центре не развеивает иллюзии какой-то вечной достоевщины, царящей на этом небольшом пространстве…
Утренним людским приливом меня захлестывает в узкие двери… Наконец я в метро.
Тепло и как-то странно… но вечно пахнет. Даже если тебе завязать глаза, ты с лёгкостью сможешь сказать, что находишься в метро.
Встречный поток людей на эскалаторе: лица, лица, лица… И приходит на ум старая игра-развлечение: глядя на проплывающих мимо тебя людей, схватывая выражение их лиц и мимику, мысленно выдаешь каждому из них первую пришедшую на ум фразу. И плывет навстречу поток «осмысленных» физиономий, лиц-слоганов: «Я усталый больной человек», «И это у них называется полифонией?!», «Надо же, лысина успела обгореть…», «Работа, работа – и только?…», «Интересно, он будет ждать у входа?», «ОПАЗДЫВАЮ!!!» (это лицо проносится мимо тебя на хорошей курьерской скорости), «Классная мелодия!!», «Господи, как спать хочется…», «Я буду мисс Вселенная», «Мы болеем за Зенит!»… и так далее, и так далее, до последней, уходящей под пол ступеньки.
И все же иллюзия вечной достоевщины понемногу исчезает, хотя вокруг тебя все те же лица, все та же суета… Впрочем, нет. В метро суета города уступает место иному роду спешки: замедленной, с подглядыванием на часы и электронные табло, перемещением по платформе в поисках более удобной точки входа и выхода, устремленным взглядом в туннель и незаметным оживлением людской толпы, когда наконец сверкнут рельсы, а страницы читаемой книги затеребит ветер.
Уходит, рассеивается достоевщина, последними штрихами напоминая о себе: тянутся вдоль эскалатора стенды с видами старого города, словно упорно стремится Петербург прорваться в недоступную для него, еще одну плоскость города: подземную. И уползают наверх, так и не сумев достичь дна, «Вид Аничкова моста», «Вид Исаакиевского собора с Малой Морской», «Вид гавани у Зимнего дворца»…
Города больше нет.
Мысль о призрачности Петербурга не нова… Кто знает, может быть, и есть что-то такое в испарении наших северных болот, давших начало Северной Пальмире, раз думы о гигантской декорации, растянутой по брегам Невы, то и дело роились в головах русских классиков. Стоит вспомнить слова Гоголя: «О, не верьте этому Невскому проспекту! Я всегда закутываюсь покрепче плащом своим, когда иду по нем, и стараюсь вовсе не глядеть на встречающиеся предметы. Все обман, все мечта, все не то, чем кажется!…» Представляю, что бы сказал классик, узнай он на секунду, что под Невским проспектом растянулись черные туннели со станциями, залитыми неподвижным светом… Но мне подумалось иное.
Метро разрушает цельный образ города. Парадоксально: являясь единственным надежным средством связи между всеми его районами, метро делает город фрагментарным, разваливающимся в вашем сознании на отдельные части, блоки, обрывки улиц и проспектов неподалеку от павильона метрополитена… как страницы топографического атласа, которые не успели переплести воедино. Несясь под землей в сторону Проспекта Ветеранов или Обухово, Приморской или Девяткино мало кто из нас сможет восстановить в памяти те места, под которыми проносится ваш поезд. Центр, еще несколько улиц, но чем дальше от него… а районы, не опутанные подземными дорогами?
Откуда я знаю, что мы действительно мчимся под Петербургом, где доказательства? Вы сможете сказать мне, что именно сейчас над вами? А как оно выглядит? А как до него дойти? А вы действительно уверены, что существует Петербург – или же есть только исторический пятачок-центр и гигантские обрывки пространств вокруг станций метрополитена?
И какой уж здесь Достоевский, Гоголь… Нет более города, воспетого классикой. Нет Медного Всадника, нет Исаакиевского собора, не существует Вознесенского проспекта! Может, это и хотят сказать плакаты со старинными городскими видами, проплывающие мимо меня. Все остается на земле: и Екатерина в сквере перед Александринским театром, и голосующий на обочине проспекта Стачек Киров, и цирк в Автово, и беспорядочная Сенная площадь… А под землей есть лишь мир структурированного, расписанного по минутам движения, нечто строго неизменное: гигантская платформа Садовой под полукруглым сводом, меняющиеся цифры на табло, гул поездов с двух сторон…
Но рабочий день сметает все иллюзии; здесь нет места мечтам, размышлениям или чудесам…
В первую дверь первого вагона привычно набивается толпа, чтобы быстрей рвануть на эскалатор. В этой давке одна лишь мысль свербит в голове: скорее бы уж остановка, потом боком проскочить затор, наступить на пятки, получить ответный пинок, встать на ступень эскалатора… все.
…А ведь свод, под которым мы пролетаем к эскалатору или под которым застреваем, не выказав нужной сноровки, сине-голубого цвета. Метра два или полтора. Забавно, но я долго этого не замечала… Лишь не успев протолкнуться в первых рядах, двинулась, как все, черепашьим шагом и подняла голову…И вдруг увидела мозаичную синеву над головой…
Так может, и «пробки в метро» все же чего-то да стоят?