В этих глазах бешенство корридного бычка, наклонившего рога и тупо окрасившего мир в красно-красное.В этих глазах ненависть советсвкой армии к фрицам-немцам-фашистам и преданность идее, какой-то непонятной, своей. И хуй переубедишь. Так смотрит моя…мама. Ее руки явно ищут что-то вроде штык-ножа, не находят.не знаю, к сожалению или к радости.моей или ее. Немного в прошлое. Читала в детстве много книжек, разных, хороших и не очень.но запомнилась одна фраза, из романчика такого наивно-тошнотворно-правильного-мы с мамой лучшие подруги. Смешно. теперь. А раньше я верила, что так оно и будет. Пока не начался ее поиск штык-ножа. На самом деле, это страшно. ходить в маске такого блаженного счастья перед всеми, ну ладно перед как бы друзьями, это оправдано. Чтобы ни один сученок не насрал больше, чем насрано.но дом…дом – это что-то светлое, хорошее, там где можно поплакать, пожаловаться и услышать совет.а слышится щелчок взводимого пистолета. Или что-то со слухом у меня. или в снайперы записалось слишком много людей, даже дальнозоркая 50-летняя сучка, которая по совместительству занимает должность моей матери.
Иногда у меня такое странное чувство- сегодня приду домой и увижу ЕЕ, такую нежную, ласковую, любящую, которая скажет-милая, я люблю тебя. Которая по одному взмаху ресниц поймет, как мне плохо. Которая будет моей мамой. Но ничего подобного не происходит. И дом остается жилищем на ночь, просто кирпичным творением пьяного каменщика. А мама меняется. Она летит все выше и выше. Летит надо мной, над моими чувствами, мыслями, летит виражами и ест виноград немытыми руками, чтобы сверху обливать меня своим жидким дерьмом.чтобы пожиже и побольше.
У меня появилось какое-то болезненное любопытство, выработанное речетативами этой женщины- жалко, что ты не сдохла. Вот, думаю, а может доставить радость человеку? Может, хоть тогда она будет счастлива.
Еще мне хочется заболеть… серьезно и опасно. Например, сахарным диабетом, ослепнуть и посмотреть, как она себя будет вести, испытать ее комами, хотя бы парочкой, а потом резко выздороветь и сказать- мам, а я притворялась. Я здорова. Мам, за что ты так меня ненавидишь..
Я знаю, почему. Я не пошла по ее программе. Не пошла. Путь был вроде бы и не кривым, а я его скалеозно-выровняла и начала жить. Мне ее глаза надо было видеть, а я изучала каждый контур спины. Ей бы любить меня. ведь это же я. и завтра и вчера и даже сегодня. А она ненавидела.
Теперь иногда тянет сказать что-то рассказать как живу просто крикнуть мамочка, но мозг вовремя останавливает порыв души. Мозг и память. Если расскажешь то, что было тайной она не поймет, не посоветует, она перевернет это и напишет на всех заборах.
Мама, мамочка, ну что же ты делаешь, ты как ребенок, берешь бритву и машешь ею, не глядя по сторонам, не глядя на тех, кто рядом. Мамочка, положи это, это плохая игрушка. Иди сюда, сядь со мной, погладь меня по голове, поцелуй, обними, как раньше, скажи, что гордишься мной, скажи, что я –твоя радость, мам, скажи и я все все сделаю, мамочка. Хочешь я кофе тебе приготовлю, только не говори, что кофе который я делаю бурда, что его пить нельзя, что я ублюдок, что ты ненавидишь меня, мама….молчи….ну пожалуйста, неееееееееееееееееееееет.
Попытка не удалась. Но я же абсолютный сталевар, неугасающий огонь в моей душе. Незаливаемый дерьмом, я бы так сказала. Я пытаюсь воспитать в себе похуизм, такой вселенский похуизм. И вычеркнуть ее слова как возможную причину моего самоубийства. Это не очень легко. Проще показать фак и сигануть в окно, с криком-на получи, сука, ты же хотела этого. Теперь можешь пиздеть на меня все, что хочешь. Ты мне хуже не сделаешь.дважды не умру. Но …. Скоро зима, она простудится, а я постараюсь вылечить за выходные, без антибиотиков. Без вмешательств врачей, тупых участковых. как она без меня будет лечиться? Я подожду еще 1 зиму. Только одну. На большее нет сил. Прости. Я не могу так долго быть Мазо. Я не кончаю от этого.