Находясь рядом с некоторыми людьми, мы не замечаем, как запредельно здоров, что они просто есть. Закутавшись в одеяло, я сижу на балконе, где меня обдувает холодный осенний ветер и курю. Сигареты я вытащила из кармана Егора, ведь сама-то я вроде как бросила. Свободной рукой я держу край фотографии, где мы с сестрой маленькие. Мне 7, а ей 4.
—Эй, ты простудишься.
Егор целует меня в макушку и прижимается ко мне своим горячим телом, чье тепло я чувствую даже через простыню.
—Я причиняю всем боль. Я как моя мать. Если не хуже.
—Не дай себе сломаться. А Инга, ты ведь знаешь ее. Она не сможет долго обижаться на тебя.
—Все равно. - я выкидываю огарок и гляжу на него. - Даже не знаю что страшнее, то что от меня уходят близкие и любимые люди или то, что мне на это становится похуй.
Я пожимая плечами и встаю, направляясь в комнату, потому что ноги постепенно замерзают.
Егор закрывает плотно дверь и идет за мной.
—О чём ты думаешь, когда думаешь обо мне? - неожиданно спрашивает он. Я запускаю его под одеяло и кладу голову на его обнаженную грудь.
—Я злюсь. Потому что не могу понять тебя и твоих действий. И то, что произошло этой ночью - совсем не показатель того, что я тебе не безразлична.
Он гладит большим пальцем мой подбородок и грустно улыбается.
—Мне не все равно, Кира, и я хочу помочь, - только и говорит он.
Я поднимаю руки и провожу подушечкой пальцев по шраму от лезвия. Он целует не до конца зажившие рубцы, и я слабо улыбаюсь.
Звонит его телефон. Эта Наташа, его жена. Он врет ей, что остался у друга, и что скоро будет. А потом это его "и я тебя" снова выводят меня из себя.
Прекрасно, я стала любовницей.
Обещаю вести себя хорошо, он не сразу верит, но все же уходит. Я остаюсь в комнате одна. Мне душно, стены давят и я собираюсь на улицу. Одевшись потеплее, я иду в парк, как если бы выгуливала свою собаку. Я так хотела собаку. Но, увы, с детства аллергия на шерсть.
Я морально разлагаюсь, но мне так хорошо. Видимо, это таблетки, что я выпила перед выходом. Они и правда действуют. Я сижу в парке, на лавочке и стараюсь дышать, просто дышать. Но чем старательнее я это делаю, тем хуже у меня это получается. Гулять одной дохуя убого, я вам скажу, мысли так и норовят сожрать меня заживо.
Мои зеленые глаза уже полчаса сверлят пожилую парочку напротив. Вернее, мужчина в возрасте, но на вид, статный и солидный, а рядом молодая блодинка, громко смеющаяся над каждым его словом. Я отталкиваюсь от лавки и иду к ним. Я удивлина. Беда не приходит одна.
—Привет, пап.
Мужчина оборачивается на мой голос, а блондинка удивленно хлопает нарощенными ресницами. Очередная пассия отца. Я жду любой реплики, но его молчаливая пощечина не дает мне покоя.
—Обычно к тебе за словом в карман не полезешь. Язык проглотил, папочка? - мой голос полон желочи, и он это чувствует. Мне хочется дать ему по лицу. За то, что ушел, когда я была маленькой и забитой девочкой, ушел, когда мама, та еще легкомыленная шалава, упархивала на свидание, оставляя маленьких дочек одних и за то, что не был рядом, когда был нужен.
—Правду говорят, тебе чужды все меры приличия.
Он быстро овладел собой. Я знаю его не долго, но всегда помнила его уверенный взгляд, сильный голос, крепкие руки. Его трудно было удивить или сбить с толку. Но мое появление здесь его заметно огорчило.
—Наш социум не позволяет мне быть вежливой и приветливой. А в остальном, папа, не верь слухам. Я вылитая ты. - и немного помолчав, я добавляю. - Ты что же, не рад меня видеть?
—Инга позвонила мне и сказала, что ты не в себе.
Я смеюсь. Моя агрессия, под действием транквилизаторов, заметно улетучивается.
—Как твои дела, Кристина?
Я ладонью накрываю лоб и старательно думаю, чтобы такого ему ответить:
—Тебе и правда интересно? Или ты пьян? Или что-то нужно? Или, может, умер кто?
Мне до жути обидно, что оказывается, Инга всегда поддерживала с ним связь, всегда знала, где его найти. Но ничего никогда не говорила мне.
—Зная вашу мать, я приехал в город, чтобы помочь тебе.
—Ты долго собирался, пап. Не торопись, и может успеешь к моим похоронам.
Я едва сдерживаю слезы, и разворачиваюсь к нему спиной, отдаляясь от них. Жаль, очень жаль, что у меня нет собаки. Иначе, я бы натравила ее на них. Не знаю, что меня ранило так сильно: узнать, что он втайне общался с Ингой, или что он до сих пор стоит на месте и не идет за мной, потому что, ему на самом деле, все равно, что со мной происходит.
Слезы застилают глаза, я иду, ругаясь вслух и проклиная свою чертову жизнь. Что стало не так? Почему я обязана терпеть все это? Где взять силы и желание жить, когда все вокруг убивает меня.
Я перехожу дорогу, в надежде, что на той стороне будет лучше.
Гудок машины, гул тормозов и запах стертой резины об асфальт…
***
Умереть значит перестать умирать.
Сэмюэль Батлер