Я часто представляю реакцию людей на мою смерть.
Инга во всем черном. Ее длинные волосы собраны в строгий хвост. В руках платок, которым она протирает опухшие от слез глаза. Рядом плачет Антон. Он кидает горсть земли на мою могилу и падает на колени, не в силах стоять. Не драматизирую ли я? Нет, все так и будет.
На мое бледное лицо, немного улыбающееся, смотрит Егор. Он один, без жены. Его губы плотно сжаты. Он поддерживает мою сестру за локоть и что-то шепчет ей.
Я из могилы тяну к нему руку, и мои глаза широко распахнуты.
—Говори громче!
Я просыпаюсь. Ну и сон. Выпив холодной воды, я тянусь к своему ежедневнику. Болят руки и ноги, но я игнорирую эту предательскую боль во всем теле. Хочу записать сон, но вижу вчерашнюю запись:
Снова приходил Антон. Он стучал в дверь, кажется, он пьян. Он начинает пугать меня своей настойчивостью. Мне страшно выходить из дома. Он словно поджидает меня снаружи.
Это странная запись, я гляжу на сегодняшнее число в телефоне. 8 октября. Странно, но я совершенно не помню этого вчерашнего инцендента. Это сон или реальность?
Я отлистываю еще на пару дней назад. Опять незнакомая запись:
После того, как я обидела ее, и она ушла, я заперлась в ванной. Не помню, как я взяла в руки лезвие, а потом в добавок набрала номер Егора. Теперь он думает, что я чертова суицидница…
Что? Я моргаю, стараясь вспомнить хоть что-то. Мои глаза падают на запястья, и я в ужасе вскакиваю с кровати, увидев на них едва зажившие рубцы…
День проходит незаметно. На работе снова письма от анонима. Я злюсь. Зачем Егор мне пишет? Он ведь женат, пусть и развлекается со своей женушкой, а меня оставит в покое! Несколько раз звоню Инге. Она не берет трубку. Болит голова. Слишком часто.
Захожу в аптеку, покупаю успокоительное и таблетки от головной боли. Телефон отключаю вовсе. Все равно никто не звонит.
Ощущение, что моя жизнь - один сплошной неловкий момент. Мне стыдно за себя, за то, что я вообще родилась. Судя по моим последним поступкам, я очень “мудрая”: то умудрюсь, то намудрю.
Закрываю дверь на два замка, на всякий случай. Если Антон вдруг опять придет.
Хожу по комнате, кругами, сама не знаю зачем. Затем вдруг начинаю смеяться, и сквозь смех прорываются слезы. Кажется, пора отдохнуть, иначе не трудно сойти с ума.
Иду в спальню, но слышу звонок в дверь. Время 21.40. Острожно подхожу к дверному глазку. Егор.
—Со мной все в порядке, я не прибегаю к суициду, как выходу из проблемы. Хм. Обычно нет.
Я выпускаю нервный смешок. Егор берет мои руки, осматривает, потом хватает за побородок и внимательно глядит в глаза.
—Ты была у врача?
—Что? Зачем это? - я вырываю руки и отхожу от него. Запястья болят от его хватки. - К чему вся эта лживая тревога, убирайся!
—Лживая тревога?! Да ты пару дней назад чуть не сыграла в ящик! Черт побери тебя, Кристина, хватит уже считать, что никому до тебя нет дела!
Он злобно хватает меня за плечи и трясет. Мне больно, я кричу.
—Ты с ума сошел, отпусти, придурок!
Я бью кулаками его в грудь, он тяжело дышит и отпускает меня.
Егор показывает мне свои руки и медленно подкрадывается ко мне. Я отступаю. Ситуация кажется, выходит из под контроля.
Он уже мягко держит меня за плечи, и сажает в кресло. Его руки поверх моих кистей. Голос тихий и спокойный.
—Все хорошо, Кира, успокойся. Тебе ничего не угрожает. Ты просто расстроена.
Успокоится? Да это он не в себе, а не я. Что за глупости он говорит? Я непонимающе гляжу на него.
Он гладит меня по волосам и прижимает к груди. Я замечаю, что плачу.
—Я должен был сказать, что женат. Но ты была такая эффектная. Я знал тебя за долго до дня рождения Инги. По фото, по рассказам сестры и ее друзей. А потом тот вечер. Мне так нравилось разговаривать с тобой. Я не думал, что дойдет до серьезного увлечения. Прости, если я виноват в том, что с тобой происходит.
Я плохо понимаю его слова, из-за громких рыданий. Меня словно прорвало и я не могу остановится. Я обнимаю его за шею и снова тянусь к его губам. Мне это нужно, твержу я себе. Он не отталкивает меня, а наоборот сжимает мою талию и отвечает со всей страстностью на поцелуй. Мне становится жарко, но я сильнее прижимаюсь к его губам. Нас охватывает дикая первобытная страсть. Я срываю с него рубашку, он лихарадочно мучается с застежкой от лифа, затем бросает меня на кровать, но холодные простыни ничуть не отрезвляют меня. Я тянусь к нему, он ложится на меня, и я чувствую, как его колено раздвигает мне бедра.
***
Удвоенное желание есть страсть, удвоенная страсть становится безумием.
Продик