Я его уже не слушал. Я озирался в поисках того, чьи слова мне были важнее всего. Костя оттолкнул Иного, за чьей спиной стоял, и вышел мне навстречу. Пожалуй, из всех присутствующих он выглядел и лучше, и одновременно нелепее всех – на нем были обрывки космического скафандра, когда-то белого, а сейчас почерневшего и прожженного в нескольких местах. – Привет, сосед, – сказал он. – Привет, Костя, – ответил я. – Я… я давно хотел тебе сказать. Прости. Он поморщился: – Да брось ты свои светлые замашки… чего прощать-то… Честно дрались, ты честно победил. Все в порядке. Мне-то надо было сообразить, что ты не от страха Щит ставишь… – Все равно, – сказал я. – Ты знаешь, ненавижу свою работу. Я стал винтиком… деталью машины, которая не знает пощады! – А как с нами иначе-то? – Костя вдруг улыбнулся. – Перестань… Ты… это… отца прости. Если сможешь. Он таким не был. Я кивнул: – Постараюсь. Попробую. – Скажи, что мы с мамой его ждем. – Костя помедлил и твердо добавил: – Здесь. – Я скажу, – отыскивая взглядом Полину, пообещал я. Костя вдруг сделал шаг вперед, неловко пожал мне руку – и отступил. И за тот крошечный миг, пока наши ладони соприкасались, я почувствовал, как его холодная рука стала теплой, кожа вспыхнула розовой краской, а в глаза вернулся блеск. Костя стоял, пошатываясь, и смотрел на свою ладонь. А мою ладонь жег леденящий холод… © Сергей Лукьяненко, "Последний дозор".

Я очень любила Дозоры, а Костя так вообще был моим первым любимым вампиром. Столько в нем всего было - отрицание своей сущности, отчаянные попытки жить как все, связь с медициной, наивное желание, чтобы все люди были равны, дружба с Антоном, что само по себе невозможно в реальности "темный/светлый". Да ещё и погиб он из-за этой детской мечты - превратить всех людей в волшебников. Погиб с легкой руки Антона. И то, что они встретились там, в Сумраке, после Костиной смерти - выглядит так правильно. Антону нужно было его прощение, потому что как бы там ни было, я уверена, что Антон его любил.