Наверное, было бы уместно, описать его внешность, набор тех основных черт его внешности, в которые мне выпало безоговорочно и с полной самоотдачей влюбится. Хотя умом я понимаю, что воскрешая в памяти каждую черточку его совершенного лица, я медленно убиваю себя, каждая всплывающая, незаметная чужими людьми, деталь, отзывается острым уколом иголки в районе сердца, которое за непродолжительные 365 дней изрядно опустело и очерствело. И что самое обидное, меня даже не пугают эти отвратительные изменения моего « я». Нервной, истеричной, равнодушной, мне уже давно всё равно на происходящее вокруг.
К счастью/сожалению я не являюсь главной героиней рассказа, коим является он, классический лирический герой, с его душевными терзаниями, особенностями и муками любви. Но эту главу я посвящаю его внешнему облику, его физическому воплощению, детально разобранному мной.
Начну я конечно с моей любимой части, его глаза, без сомнения я могу точно сказать, что красивее глаз я не видела ни у женщин, ни у мужчин. Конечно, можно объяснить это тем, что у любимого человека всё самое лучшее, но я категорически против этого абсурдного аргумента. Его глаза были действительно лучшими. Они искрились каким-то совершенно необъяснимым желанием жить, в янтарно-золотой радужке, всегда светились яркие блики, контур вокруг был пепельно-черный и очень тонкий. И хотя ему было всего двадцать лет, у него уже виднелись морщинки около глаз, которые при улыбке поднимались уголками вверх. Кажется его глаза жили совершенной другой жизнью, именно они мне никогда не врали и в них я могу прочитать то что он никогда уже мне не скажет.
Губы его были полные, знаете это совершенная редкость среди мужчин, такие чувственные, припухлые губы. Уголок губ у него всегда был приподнят вверх, будь у него плохое настроение, хорошее, расстроен он или зол, всегда приподняты вверх, я всегда ненавидела эту особенность, она придавала его лицу самодовольность и вечный пофигизм, который он с такой настойчивостью демонстрировал каждому. Такими губами невозможно плохо целовать, зато возможно говорить ужасные вещи, убивающие чужие судьбы. Помню ещё то, что я украдкой постоянно смотрела на них, в частности, когда он разговаривал по телефону или вёл машину, любовалась каждым их движением, они совершенны. Это, несомненно, лучшие губы в моей короткой жизни. Как Гумберт любовался каждой черточкой его нимфетки Лолиты, так и я любовалась выбранным мною фавнёнком.Хотя что говорить, это он выбрал меня.
Я могу часами говорить о его теле в меру мускулистом, идеально сложенном, о его руках сильных, волевых, в то же время нежных и надежных. Мне даже не требуется фотографии, чтобы в малейшей подробности описать его внешность и каждую особенность, я любила в нем абсолютно все, и разве я могу потерять, хотя бы каплю любимого мною тела. Все в нем было идеально, но воспоминания невыносимо режут и вспоминать уже просто нет сил и я думаю, что я остановлюсь. чтобы совсем не убить свою и до того изувеченную памятью душу. Когда не остается слов, остаются воспоминания.