Он умел принимать ее всю как есть: вот такую, разную
Иногда усталую, бесполезную,
Иногда нелепую, несуразную,
Бестолковую, нелюбезную,
Безотказную, нежелезную;
Если ты смеешься, - он говорил, - я праздную,
Если ты горюешь – я соболезную.
Они ездили в Хэмпшир, любили виски и пти шабли.
А потом его нарядили и погребли. (с)
Она никогда прежде не говорила с ним в таком тоне, то ли момента не подворачивалось, то ли слезы, часто душившие раньше, закончились… Вот уже почти год они были чуть больше чем друзьями, но уже не возлюбленными. Она успела превратиться из живой и щебечущей девчонки в холодную женщину, которая уже не пела своих песен, а говорила мало и сжато. Из неё словно выбили душу, хотя иногда в глазах еще плясали чертики и, иногда, она, извернувшись, ловила уголками губ улыбку.
— А почему бы, Вам, не пойти к черту?! – резко поинтересовалась она, чуть обернувшись к нему и оскалившись в улыбке. А потом вздохнула и сразу ссутулилась, осунулась, что прибавило ей несколько лет и синюшные тени под глазами, упали щеки: Не уходи, пожалуйста…Не бросай меня одну, мне важно твоё дыхание! Слышишь? Дыши! Мне важно, чтоб ты дышал!
Прошли месяцы его молчания, сброшенных звонком и сообщений без ответа. Сотни молчаливых ночей, потерянных для неё в руках других мужчин. И среди этой сотни - единицы его ночей, с горячими рассказами о её изменах да с его немым укором. А потом тишина, в которой стало слышно, как дребезжат натянутые до предела нервы. Текли месяцы.
А дальше? Дальше её скупое: «Привет. Как дела? Не женился?» И его: «Мне опять было страшно, давно меня не накрывало. При тебе никогда»
Он остался, посвящая ей всего себя, радуясь её кошачьим появлениям и сбрасывая её звонки. Им было о чем говорить в сети, но не находились слова при встрече. Они мокли под ночными дождями, она натянуто улыбалась, а он – забывал все, что хотел ей сказать. Они дышали сиренью, как когда-то давно и по её щекам снова текли слезы, спрятанные за кистями сирени и дождевыми каплями. Она больше не была его женщиной, не пела песен и не смеялась, с ним она плакала. Она боялась потерять. Она больше не любила его как мужчину, но он остался самым искусным исполнителем мелодий на струнах её дикой души.
Простите меня все, кого я потеряла, не сумела понять, растратила попусту, погребла заживо и оборвала на полуслове. Вы все остаетесь в моем сознании разноцветными осколками сердец.
