А какая удивительная штука - детская любовь! Ребенок любит тебя вне зависимости от твоего внешнего вида и статуса в обществе; прям как собака… Почему-то, когда мне это говорили, собеседник забыл упомянуть, что это касается лишь моих собственных детей. Вероятно, поэтому меня долго обижало то, что дети во дворе не любят меня. И я пошел искать любви в других дворах, но везде натыкался на их кривые, едва ли ни беззубые усмешки.
Один раз, придя в чужой двор, я увидел там одну девочку, играющую во что-то вдали от остальных детей. Я подошел и спросил у нее, что такое любовь. Она посмотрела на меня глазами без ресниц и зрачков и сказала, что любовь - это фантики. На следующий день я пришел в тот же двор и сунул ей в руки много фантиков. Она странно улыбнулась и сказала, что у нее уже есть много фантиков от других людей, и мои ей попросту некуда будет девать. Я спросил, не жалко ли тем людям было отдавать ей любовь. Ее белый глаз подмигнул мне, а рот с вровоточащими губами исказился в подобие улыбки и произнес: "Я сама хочу любить. Но не взаимно, а того, кому это не нужно". Я удивился, мол, зачем ей это, лишние страдания и спросил, почему она так странно выглядит. Девочка ничего не ответила, лишь повела в стороны костлявыми плечами.
- Скажи, любил ли ты когда-нибудь?
Хотя что это я, вижу ведь - не любил. Ты весь лучишься красотой физической, как и большинство людей. Ты рад этому? Рад, что ты красив?
На следующий день я не пришел в тот двор. И в другие дни тоже. Появился я там лишь спустя полгода. Та девочка сидела на качелях. Она выглядела почти так же, как и полгода назад, но теперь глазницы ее были пусты, даже кровь не лилась с них, а вместо красивых рук с тонкими запястьями торчали кровоточащие обрубки. Губы тоже были искажены - порваны и все в ссадинах и шрамах.
Но несмотря на это она улыбалась. Рядом с ней стояла пара людей. Светловолосая девушка с карими глазами и высокий шатен. Оба выглядели весьма приятно.
Та уродливая девочка поднялась с качели и прошептала что-то на ухо светловолосой. Потом прошла несколько метров и упала навзничь. Подойдя к ней, я увидел на ее груди чернеющую рану, расползающуюся все дальше.
А светловолосая просто стояла и смотрела на это до тех пор, пока от уродливой не осталось ничего.