— Были восстания? - спрашиваю я, одновременно холодея от ужаса и ощущая восторг от возможностей. - Пока нет. Но будут, если ничего не предпринять. А восстания, как известно, приводят к революции. - Президент Сноу потирает место над левой бровью. То самое место, где у меня бывают головные боли. - Вы хоть представляете, что это значит? Сколько людей погибнет? Что ожидает тех, кто останется? С Капитолием лучше не иметь разногласий, поверьте мне, я не преувеличиваю, когда говорю, что если он покажет свою власть, буквально за пару дней все дистрикты будут уничтожены. Я озадачена прямотой и даже искренностью этой речи. Будто больше всего их беспокоит благосостояние жителей Панема, ничто не может быть таким далеким от правды. Не знаю, как у меня хватает смелости, но я говорю: - Видимо, вся ваша система была очень неустойчива, раз горстка ягод могла привести к такому. Возникает долгая пауза, в течение которой он рассматривает меня. Затем он просто говорит: - Неустойчива, но не из-за того, из-за чего вы полагаете. Стук в дверь, и человек из Капитолия заглядывает внутрь. - Ее мать хотела узнать, не желаете ли вы чаю? - О, я с удовольствием. С удовольствием выпил бы чаю, - говорит президент. Дверь открывается шире и входит мама, держа поднос с фарфоровым чайным сервизом, который она привезла в Шлак, когда вышла замуж. - Поставьте, пожалуйста, здесь. Он кладет свою книгу в угол стола и указывает в центр. Мама устанавливает поднос на середину стола. На нем фарфоровый заварочный чайник и чашки, сливки и сахар, а также тарелка с печеньем. Оно красиво оформлено яркими цветами, это может быть только работой Пита. - Какое гостеприимство. Знаете, это даже забавно, как часто люди забывают, что президенты тоже едят, - очаровательно произносит президент Сноу. Хорошо, кажется, это позволило маме немного расслабиться. - Могу я сделать для вас еще что-нибудь? Я могла бы приготовить чтото более существенное, если вы голодны, - предлагает она. - О, нет, все просто идеально. Спасибо, - говорит он, давая понять, что разговор окончен. Мама кивает, бросает на меня взгляд и уходит. Президент Сноу наливает чай нам обоим, наполняя его сахаром и сливками, затем долго помешивает. Я понимаю, что он высказался и теперь ждет моего ответа. - Я не хотела начинать никакие восстания, - говорю ему я. - Я вам верю. Но это не имеет значения. Ваш стилист оказался пророком в выборе вашего гардероба. Китнисс Эвердин, огненная Китнисс. Вы высекли искру, которую оставили без присмотра. И теперь она может привести к аду, в который превратится Панем, - произносит он. - Почему вы не убьете меня прямо сейчас? - выпаливаю я. - Публично? - спрашивает он. - Это бы только добавило топлива в огонь. - Устройте тогда несчастный случай, - говорю я. - И кто купился бы на это? Уж точно не вы, если бы были наблюдателем. - Тогда просто скажите мне, что вы хотите, чтобы я сделала, и я сделаю это, - произношу я. - Если бы все было так просто. - Он поднимает одно из печений и рассматривает цветок на нем. - Он прекрасен. Ваша мать сделала их? - Пит. И впервые я понимаю, что не в состоянии выдержать его пристальный взгляд. Я беру свой чай, но тут же ставлю его обратно, когда слышу, как чашка в моих руках колотится о блюдце. Чтобы сгладить это, я быстро беру печенье. - Пит… Как поживает любовь всей вашей жизни? - задает вопрос он. - Хорошо, - отвечаю я. - И когда же он осознал всю степень вашего безразличного отношения к нему? - спрашивает он, опуская печенье в чашку с чаем. - Я вовсе не безразлична к нему, - говорю я. - Но у вас явно не те отношения с этим молодым человеком, в которые верит вся страна. - И кто так считает? - спрашиваю я. - Я, - говорит президент. - И меня бы не было здесь, если бы я был единственным человеком, который так думает. Как поживает красавец-кузен? - Я не знаю… Я не… - Меня душит отвращение из-за обсуждения моих чувств к двум людям, о которых я забочусь больше всех на свете, с президентом Сноу.
Сьюзен Коллинз - "И вспыхнет пламя"