Утром все живет своей, отдельной жизнью. Люди спешат. Дворники матерятся. Автобусы не ездят, а если и ездят(что, право, редкость!), то злые, утомленные кондукторы клянят Севастопольскую за поток обиженных Верховной Радой (а прежде всего - Богом) старушек.

"Питерская". Моя. Пока жду Марину, безсовестно трындящую с кем то с утра пораньше по телефону, вглядываюсь в лица людей. Вы, да, Вы, на третье парте от окна, как вас? Попробуйте почитать их мысли. Я как то даже поэтов стречала. Идут - и рифмуют. Во живут люди.

А я собираю по кускам что то, что осталось от моей нервной системы, настолько издерганной, что чуть не матерюсь при маме и не посылаю учителей. Растосканной мышами. Вырванной по ниточке, за которые ты так любишь дергать. Я знаю, ты любишь вынимать из меня сердце, ждать, пока тело начнет тлеть, а потом опять вставлять - ишь ты, гений традиционной медицины 21-ого века.

И тогда никакие цытрамоны и кофе не помогают.

Ей-богу, никакие.

И тогда я смотрю пустыми глазами с мааааленьким огоньком в глаза людей, полных жизни. И первый раз в жизни завидую.