Здравствуйте, меня зовут Антон. Мне восемнадцать лет, живу в славном городе Липецке. У меня прекрасная семья.
Мама– красавица, умница, очень целеустремленная женщина. Жаль, что мы с нейдавно не общаемся. Года два, если мне не изменяет память. Но я ее всеравно очень люблю.
Папа… Замечательный человек, добрый, понимающий и отзывчивый. У него ясные, светящиеся нежностью глаза икрепкие мозолистые руки. Его я тоже очень люблю. Но, к сожалению, явидел его лишь на фотографиях.
А еще у меня есть любимыйчеловек. Его зовут Тимур, он мой ровесник. Мы с ним знакомы уже двагода. Какая у него внешность? Его можно описать одним словом:бархатный. У него бархатные, ласковые карие глаза, бархатные каштановыеволосы, сейчас собранные в тугой хвост на затылке, бархатная смуглаякожа и бархатный успокаивающий голос. Мы любим друг друга. А еще, посекрету, его имя очень приятно мурлыкать.
И я счастлив.
Сегодня мы впервые за долгое время выходим на улицу. Я еду, а Тимур идет позади.
Верхнийпарк… я раньше здесь часто гулял со своими одноклассниками. Что мнездесь нравится больше всего, так это широченная центральная аллея, выложенная из красивых узорных плиток. Правда, ехать неудобно, но этоведь ерунда, раз вокруг такая красота! Сейчас начало мая, и деревьяпокрыты не листвой, а нежно-зеленой дымкой. По обе стороны от насудобные каменные скамейки, а по левую руку расположен небольшой паркразвлечений.
Как же жарко! Но я все равно еду в цветастойвязаной шапочке, как у брейкдансеров. Тимка сам ее сделал. А я таксмеялся, пока он пытался не запутаться в спицах и нитках. Как-то раз унего волосы вплелись в ткань (задумался, наверное), и мы, веселясь, высвобождали хвостик Тима. К сожалению, пришлось распустить практическиполовину выполненной работы, но Тимур с завидным упорством продолжалразбираться в бесконечных петельках и узелках. С тех пор я хожу в этойшапочке. И я счастлив. По-настоящему, по-идиотски, по-детски счастлив.
Мыеще долго гуляем. Тимка иногда тормозит меня, чтобы поцеловать, то вмакушку, то в лоб, то в нос, но потом мы снова продолжаем нашу прогулку.
Тактихо и так спокойно, и поэтому так необычно. Ветер еле слышно шелеститмолодой листвой, вдалеке слышен звонкий детский смех, но тут всеволшебство момента портит старая бабка, похожая на ведьму. Хотя, нет.Она еще больше добавляет сказочности атмосфере.
- Наркоманычертовы, везде они шастают, - бурчит скрючившаяся старушка, и я слышу, как Тимка сжимает руки в кулаки до хруста костей.
Не надо, милый, не волнуйся, все хорошо, я же счастлив.
Авы, бабуля! Вроде бы не молодая и не глупая, но все равно не понимаете, что чтобы улыбаться, не нужны никакие запрещенные препараты. А тесиняки, что вы заметили на внутренней стороне моих рук – это не длясчастья, уж поверьте.
Я все так же еду, а Тим идет позади. Аллея кажется бесконечной. Это так успокаивает. И меня, и Тимура.
- Тош, хочешь, я тебе водички куплю? – Тимур вдруг обходит меня спереди и наклоняется к самому лицу, ища там ответ.
- Давай, - я улыбаюсь, а Тимка легко касается губами моих губ. Это он прощается, хотя и отходит всего на секунду.
Явижу, как в мою сторону кидает завистливый взгляд какая-торазмалеванная девочка, сидящая на ближайшей лавке. А я улыбаюсь ейпотрескавшимися губами. Да, Тимка у меня красивый. Но, милая, тебе онне светит.
Однажды я его спросил: если бы у него был выбор, встретился бы он со мной, полюбил бы. И тогда Тимур в первый ипоследний раз посмотрел на меня, как на прокаженного, а потом ушел.Минут на двадцать, но я все равно очень переживал. Сказать такуюглупость человеку, который заботится о тебе, как никто другой, былоподло. Он тратит все свои силы и деньги на меня, прячет свою красоту забезразмерными рубашками и страшными джинсами, потому что заработка едвахватает на еду и на лечение, а я посмел сказать ему такое. Я чувствовалсебя неблагодарной сволочью. Так что, как только Тимур, выпустив свойгнев, вернулся, я сразу же стал извиняться. Это была наша единственнаяссора.
О, мой любимый уже возвратился с бутылкой минералки. Мы двигаемся дальше. Похоже, Тимур решил посидеть на лавочке. Я не против.
Яуже сижу. Тимка аккуратно поит меня водой из бутылки, затем садитсяпередо мной на корточки, обнимает за колени и кладет на них голову. Какприятно: тяжесть чужого тела, его тепло. Я счастлив.
Но тут я чувствую что-то горячее, даже через брюки, и это точно не его дыхание.
-Тимка, ну что ты… Не плачь, пожалуйста… - я с грустной улыбкой провожурукой по его шелковистым волосам, пытаясь успокоить любимого. Краемглаза замечаю, как уродливо смотрятся мои пальцы, похожие на паучьилапы, на его шикарной шевелюре. Но убрать руку сил уже нет.
Тимкау меня сильный. Это первый раз, когда он плачет. Тихо, без стонов икриков. Просто слезы покатились из глаз. Просто по-другому нельзя.
Он поднимает голову с моих колен и с извиняющейся улыбкой смотрит мне прямо в глаза. А по щекам все равно текут слезы.
- Тим, пожалуйста, не надо… а то я тоже буду плакать. Ну, Тимка…
Тимуррезким движением вытирает мокрые щеки и старается мне улыбнуться. Нузачем, глупый, это же больно. После слез всегда больно улыбаться, ипоэтому получается лишь кривоватая ухмылка с привкусом горечи.
- Хочешь чего-нибудь? – заботливо спрашивает он.
Хочется дерзко ответить: «Тебя», - но я просто качаю головой. Мне ничего не надо: ты рядом, и я счастлив.
- Да ладно! Я все сделаю, - он смеется. Я готов слушать его смех бесконечно.
- Ну раз на все, то свяжи мне варежки. Ко Дню Рождения. Но только, чтобы к шапке подходили, - пригрозил я пальцем.
Тимур надрывно смеется, потому что все понимает.
-Конечно! Будешь зимой в них ходить! – он опять присаживается передомной на корточки и тянется за поцелуем. Не нужно больше слов, ты прав, родной.
Я его люблю. Больше всех. Люблю всем сердцем, всей душой. Я счастлив, я так счастлив, что хочется прыгать, кричать и петь! Но…
Я в мае в шапке, потому что у меня больше нет волос.
Сегодня я был последний раз в своей жизни на улице.
Я не могу ходить, и поэтому меня везет на инвалидном кресле мой любимый.
У меня все руки в синяках, потому что они не успевают зажить после постоянных уколов.
Меня бросила мать, как только узнала, что я неизлечимо болен.
Я никогда не получу в подарок связанные Тимкой варежки, никогда не надену их зимой.
Через месяц мой День Рождения, и я до него не доживу.
Мне восемнадцать лет, я болен раком.
Но я, мать вашу, СЧАСТЛИВ