Глава 17. Неприятная неожиданность.
Когда я проснулся, было уже за двенадцать часов. Не спеша, я встал с кровати и по привычке подошел к окну и снова открыл его. Ветра совсем не было, но улицы уже пропитались весенним теплом. Весна почти взошла на трон и вовсю руководила природой. Тихий двор почти был заполнен зеленью, птицы тихо распевались под старым карнизом дома, солнце пригревало все сильнее, а людей почти не было на улице.
Почувствовав себя наконец-то хорошо за эти дни, я решил нормально позавтракать. Зайдя в кухню и открыв холодильник, я почти ничего толкового так и не нашел. Дня три я уже не ходил в магазин и ничего не покупал. Пришлось сварить кофе и съесть один маленький тост. На удивление я был сыт.
Дело шло к часу дня, как внезапно я вспомнил о просьбе Тома. Я пошел за телефоном, набрал его номер и развалился на диване. Трубку парень не брал, и я слегка начал волноваться. После неудачных попыток дозвониться до Тома, я набрал его домашний номер. Долго в трубке были гудки. Я уже хотел отключить телефон, как женский голос сказал вяло и безжизненно «Алло». Это была мама Тома - Гордана. Странная женщина. Она была некрасива и измученна жизнью, в глазах ее уже давно не горел огонек. Совершенно она не желала ухаживать за собой, но голос ее всегда был звонок и счастлив. Ее муж, отец Тома, слишком жестоко обошелся с ней. Теперь Гордана не желала жить вообще. Я насторожился.
-Здравствуйте, тетя Гордана! Это Андреас. А я могу поговорить с Томом?
В трубке заплакали и тихо всхлипывали. Мне стало не по себе. А если что-то случилось с Томом?
-Гордана, что-то случилось? – растерянно произнес я.
-Да, да, Анди. Случилось!!! – воскликнула она страстно, - Том… Он вскрыл себе вены! Андреас, что же теперь делать!? – женщина снова зарыдала в трубку и прибавила:
-Приезжай, скорее! - и в трубке послышались короткие гудки.
Том порезал вены? Не может быть! Вот почему он хотел, чтобы я позвонил ему. На думы времени не было, нужно ехать.
Я вскочил с дивана, взял куртку и понесся к семье Тома. Он жил относительно не далеко, автобуса я ждать не стал. На душе стало как-то холодно и противно, сжалось сердце и пронеслись тысячи плохих мыслей в голове. Вокруг меня закружил ветер. Он нежно ласкал меня и шептал что-то странное, иногда, резко и внезапно он порывом ярости кричал на меня и развевал на мне одежду, чуть позже он воем умолял меня вернуться обратно, просил, рыдал. Для чего все это? Почему меня так манит и пугает ветер? С какой выгодой он останавливает меня?
Пройдя через большую торговую ярмарку, вдали проспекта виднелся дом Тома. Дом этот был построен не так уж и давно – лет пятнадцать назад. В нем было девять этажей, он был некрасив и вычурен: слишком много модерна, спутниковых антенн, кондиционеров и всего того, что не вписывалось в красоту этого старого района Берлина. Наконец дойдя до «пункта назначения», я остановился, и в меня вселилась надежда. Ведь Гордана сказала «Том вскрыл вены», она не сказала «Том умер». Все может кончиться хорошо. Он не мог покончить жизнь самоубийством! Я бы мог, а Том не такой легкомысленный как я.
Пришлось пересилить себя и подняться в квартиру. На лестничной клетке было тихо. Все будто замерло, поникло, потерялось во времени, застыло. И все мое тело провалилось в неприятном томлении. Я нажал на звонок. Дверь мне открыла мать моего друга – вся заплаканная и измученная.
-Проходи, Андреас. Заходи сразу в квартиру.
Я, ни слова не сказав, зашел в квартиру и решил, что Том в ванной.
-Он в ванной, - крикнул женский голос, снова зарыдав.
Меня повергло в шок то, что мне пришлось видеть. Я застыл в проходе и даже на мгновение перестал дышать. Пальцы мои задрожали, губы слегка разжались, глаза распахнулись еще шире от удивления и какого-то страха. Мой друг лежал на полу в ванной, весь перепачканный кровью и сморщившийся от боли. Одежда на нем еще не высохла, ванная была полна красной водицы. В его правой руке было маленькое лезвие, левая рука была обезображена порезами, на ней не осталось живого места – все было в крови. Гордана стояла сзади и тихо всхлипывала, приговаривая что-то себе под нос. В ее дрожащих руках был платок, которым она не успевала вытирать слезы, катившиеся из ее глаз. Я простоял, не двигаясь, около пяти минут, я не мог насмотреться и не мог поверить. Том, этот сильный слабый человечек… его больше нет!? Как же так? Я не знал и не думал, что он сможет сотворить такое из-за меня. Только меня нужно здесь винить, только меня.
Мать робко взяла меня за руку и отвела в сторону:
-Анди, могу я тебя попросить? Там в другой комнате лежит брат Тома - Марк. Я не в силах его успокоить и все объяснить. Я начинаю беспрестанно рыдать. Ты можешь оказать мне эту услугу? – заплетающимся языком шептала она.
-У Тома есть брат? Ну, я попробую…
Я зашел в маленькую комнату, обклеенную яркими обоями и заполненную мягкими игрушками. Марк лежал на кровати, зарывшись в одеяло, изредка посматривая в мою сторону. Я прикрыл дверь, подошел к мальчику и присел на корточки. Я никогда не испытывал любви к детям, мне не хотелось играть с ними, быть все время рядом. Я даже не мечтал о том, чтобы у меня когда-нибудь была куча детей, и я с ними постоянно бы играл. Мне это не нужно. Я считал себя очень молодым и многообещающим, и мне не хотелось никак связывать себя детьми. Но, увидев мальчика, я подумал, что не так уж это и плохо. Лицо его отличалось от внешности Тома. Уже в этом возрасте у него были отчетливо видны скулы, глаза играли ярким бирюзовым цветом, губы были не такие тонкие, они были полные и ярко розовые, щечки мерцали мягким румянцем, а волосы были пушистые и темные, как шоколад. Маленький мальчик заулыбался и протянул к моему лицу пухлую ручку. Его пальчики дотронулись до моего носа и тут же нырнули обратно под одеяло. То, что он сделал, доставило ему массу удовольствия. Тут же тихо, но звонко детский голосок спросил:
-Ты кто?
-Я Анди, с этого момента твой друг, если хочешь.
-Да, да, да! Хочу, хочу! – звонко и весело прозвучал голосок Марка, - а угадай, как меня зовут?
Я решил пойти на хитрость и еще больше развеселить мальчика:
-Хм… Дай подумать. Наверное, тебя зовут Марк?
-Да ты волшебник! – удивленно сказал малыш, - давай играть! Ну, давай сыграем, Волшебник!!!
Я согласился и залез к мальчику на кровать.
-Я хочу играть в желания. Я буду загадывать, а ты исполнять! Хорошо, Волшебник Анди?
-Ага.
-Я хочу, - начал мальчик и задумался, - поиграть с твоим носом, можно?
-Но ведь я ничего не исполняю, - улыбаясь, возразил я.
-Ну и что, это не главное, - и мальчик снова дотронулся до моего носа.
С этого момента я полюбил Марка и всех детей на свете. Какие-то силы привязали меня к этому комочку, и мы продолжили игру.
Какие только он не придумывал желания! Я даже всех не запомнил. Такие детские заковыристые идеи срывались с его уст, что я невольно удивлялся. Заняты мы были около часа – все играли и играли. Мальчик немного устал и охладил свой пыл. Внезапно он задал мне вопрос, на который ответить было невозможно:
-Волшебник, а Том умер?
Я помрачнел и не знал что ответить. Голова наполнилась разными мыслями, сказками, притчами. От безысходности я сказал, что пришло в голову первым:
-Нет, Марк. Том не умер. Он превратился в бабочку и еще ночью улетел в лес, - «идиот», - подумал я.
-Том стал бабочкой? – радостно закричал мальчик, - А я смогу его найти?
-Думаю, нет. На свете столько похожих бабочек! И ведь ты не знаешь, какой бабочкой стал твой брат.
Малыш задумался и запрокинул голову назад.
-А я тоже хочу стать бабочкой! – капризно произнес он.
-Рано или поздно все мы становимся бабочками. Но тебе еще совсем рано. Ты проживешь яркую жизнь и тогда станешь бабочкой.
Мальчик полностью удовлетворил свое любопытство и снова пальцем дотронулся до моего носа.
—А я могу случайно стать бабочкой?
Господи, столько вопросов! Просто голова кругом.
-Да, сможешь, если не будешь осторожен. Но тогда это будет очень больно и мучительно.
-Откуда ты все знаешь!? – залепетал Марк и обнял меня за шею. Я тоже его обнял и чуть не заплакал. Мне показалось, что я безумно полюбил этого мальчика. Я очень хотел, чтобы такой комок вопросов жил со мной.
-Мне пора, Марк. Слушайся маму, - улыбаясь, сказал я.
Мальчик в ответ заулыбался и помахал мне рукой.
Закрыв дверь и выйдя в прихожую, я сразу помрачнел и увидел Гордану.
-Не говорите ему, что Том умер. Всегда говорите: он в лесу. Марк думает, что он бабочка. Это лучше моралей о смерти, поверьте мне. Уж я то знаю, что такое потерять близкого человека…
Я сказал это тихо и вышел из дома. Весна уже совсем взяла в руки краски…
Мне не хотелось разыгрывать целую трагедию из смерти моего друга, я на удивление ничего особенного не чувствовал, просто внутри было какое-то волнение, как перед первым выступлением в Берлине. Я помню, тогда было много народу и все кричали название нашей группы. Мне было семнадцать, и я сильно переживал. Никогда мне не приходилось выступать так масштабно. Я помню, как начались первые аккорды, взятые Ю, и внутри все задрожало, запело, я сам начал петь. Девушки громко орали, кровь переполнялась адреналином, голос переставал дрожать, и все раскованней я двигался на сцене. Что-то меня тогда защищало, какая-то пелена. Возможно это моя маска надменности и гордости, которая с каждым концертом все сильнее прилегала к моему лицу. Я не забуду того времени, мы много чего натворили за те пять лет, много пережили. Я искренне жалею, что все так случилось, теперь я понимаю какая для меня это потеря.
И все же о Томе я думал с каждой секундой меньше и меньше. Быстро вернувшись домой, я метнулся на кухню, нашел какую-то вкусняшку, забежал в спальню, взял айпод, одеяло, завернул в гостиную и плюхнулся на диван, укутываясь в одеяло. О, Боже, как хорошо тогда мне стало. Я наконец-то смог отдохнуть. Вскоре я заснул, сам этого не заметив.
