Пора тащить жребий. Как обычно, Эффи взвизгивает: "Сначала дамы!" и семенит к девичьему шару. Глубоко опускает руку внутрь и вытаскивает листок. Толпа разом замирает. Пролетела муха, ее бы услышали. От страха даже живот сводит, а в голове одна мысль крутится, как заведенная: только бы не я, только бы не меня!

Эффи возвращается к кафедре и, расправив листок, ясным голосом произносит имя. Это и вправду не я.

Это - Примроуз Эвердин.

Как-то раз, в лесу, поджидая добычу на дереве, я задремала и грохнулась вниз с десятифутовой высоты прямо на спину - да так, что, казалось, весь дух из меня вышел. Я несколько секунд ни вдохнуть, ни выдохнуть, ни даже пошевелиться не могла.

И вот теперь я испытываю тоже самое, и имя сестры все стучит и стучит молотом в голове.

Это ошибка! Этого не может быть! Имя Прим - на одном листке из тысяч! Я даже за нее не волновалась. Разве я не обо всем позаботилась? Разве не я взяла все эти чертовы тессеры, чтобы ей не пришлось рисковать?

Один листок.

Один листок из тысяч.

Расклад - лучше не бывает. И все, все насмарку.

Как будто издалека до меня доносится ропот толпы - самая большая несправедливость, когда выпадает кто-то из младших. Потом я вижу Прим: бледная, с плотно сжатыми кулачками, она медленно, на негнущихся ногах бредет к сцене. Проходит мимо меня, и я замечаю, что ее блузка опять торчит сзади как утиный хвостик; и это приводит меня в чувство.

— Прим! - кричу я сдавленным голосом и наконец обретаю способность двигаться. - Прим!

Мне не нужно проталкиваться сквозь толпу, она сама расступается передо мной, образуя живой коридор к стене. Я догоняю Прим у самых ступеней и отталкиваю назад.

— Есть доброволец! - выпаливаю я. - Я хочу участвовать в Играх!

(Сьюзен Коллинз, "Голодные игры")