Здравствуйте. Я непрофессиональный писатель. Нет, я говорю это не с гордостью, тем более, что и гордиться мне пока нечем, но это важный факт моей биографии. Пожалуй, единственно важный. Пусть мои произведения не идеальны, но они — единственное, что даёт мне удовлетворение. Точнее, давало.
Лет с тринадцати я практически постоянно пишу что-то. Не все рассказы мне удавалось закончить, немало было и таких, которые были бы слишком… странными, чтобы кому-либо их показывать.
Паузу в несколько месяцев я делала лишь раз, когда готовилась к ЕГЭ и поступлению в вуз. Знала бы, чем это обернётся, без раздумий бы плюнула на все эти чёртовы тесты и жила бы своими произведениями, даже если бы пришлось голодать.
Как оказалось, перерыв в практике пагубно сказался на моих творческих способностях: раньше за раз я могла свободно исписать мелким почерком лист А4 с двух сторон, но после поступления меня стало хватать максимум на пол тетрадной страницы. Часы, до того незаметно пролетавшие за любимым занятием, превратились в бесплодную вечность.
Старых друзей я давно растеряла, а новых найти так и не смогла, а потому почти всё время тратила на сон и учёбу, хоть и не стремилась к идеальной успеваемости. Сказать по правде, тогда я чувствовала себя каким-то тупым бездушным роботом, не способным испытывать не то, что счастье, но даже удовольствие от чего-либо. Мой день состоял из прибывания в университете, работы в кафе и сна, изредка прерываемого подготовкой к сессиям.
Кстати, несмотря на то, что спала я теперь значительно больше, чем раньше, выспаться мне почему-то никак не удавалось. Если вы толком не спали несколько дней подряд, пожалуй, вам знакомо это чувство, когда окружающий мир уже не кажется таким реальным. Собственно, в моём случае это было даже хорошо, ведь подобное состояние не давало явственно оценить всю мерзость той ситуации, в которой я оказалась.
Пожалуй, такими темпами я бы уже впала в спячку и благополучно откинулась, забыв закрыть газ, но в некий момент всё пошло другим, возможно, даже худшим путём.
В один из зимних дней я решила, несмотря на отсутствие отопления и чуть тёплую воду, всё же помыть голову, что к тому моменту я делала уже довольно редко, стараясь экономить силы и шампунь. И знаете, что я увидела в ванной?..
Я увидела там обыкновенное шило, которое валялось на полке всё время, что я снимала эту квартиру. Можно придумать сотни причин, объясняющих, как оно оказалось там и для чего его использовал прежний съёмщик, но куда интереснее, почему я заметила его именно тогда…
И вдруг мне показалось, что я сплю. Я почувствовала, будто лежу на мягкой постели в родительской квартире, будто нужно лишь проснуться, и всё вновь будет хорошо. Но по какой-то причине я никак не просыпалась, а потому решила ущипнуть себя, а точнее, использовать, наконец, внезапно замеченное мною шило.
Когда я дотронулась его остриём до подушечки безымянного пальца левой руки, комнатку заполонил то ли пар от разогревшейся наконец воды, то ли дымка, какая часто скрывает детали наших снов. Я надавила на кожу, но почувствовала лишь слабую, будто искусственную, боль. Я прилагала всё больше усилий, с каждым мгновением всё меньше жалея эту неправильную плоть, но боли не было, её заменило чувство близкого пробуждения. Вот я почти уже открыла глаза в своей старой спальне, когда что-то пошло не так: боль вернулась, сознание несколько прояснилось, и передо мной явственно предстал продырявленный шилом палец с почти оторванным ногтем.
Зрелище, сказать по правде, было не из приятных, что уж говорить об ощущениях. Не знаю, что повлияло на меня в большей мере, но я стала терять сознание, упав в ванну и ударившись затылком об стену. Возможно, было бы лучше, если бы я так и не очнулась, но мне не удалось надолго провалиться в забытье.
Когда я пришла в себя, казалось, болело всё моё тело, но я всё же нашла в себе силы встать, одеться и вызвать скорую. К тому времени, как врачи приехали, палец мой болел невыносимо, тем более, что при падении шило ещё сильнее повредило его, а ноготь и вовсе отпал. Докторам я объяснила всё несчастным случаем, хотя и сомневалась, что они мне поверили, учитывая, как смотрела на меня одна из женщин.
Меня отвезли в больницу, диагностировали сотрясение и, кое-как обработав мой палец, отправили домой, так как свободных мест у них не оказалось. Я полагаю, им стоило бы отвезти меня на своей машине, но это даже хорошо, что мне удалось так быстро отделаться от врачей, ведь они только мешали.
Стоя в переполненной маршрутке, я всё ещё сжимала бумажку со списком всего того, что, несомненно, не стану принимать. Температура на улице явно была отрицательная, а на мне были лишь сапоги и лёгенькая куртка, накинутая поверх банного халата. Меня мутило и трясло, а голова просто раскалывалась — не знаю, было ли это симптомом сотрясения или же следствием омерзительно кислого запаха, царившего в салоне. Несмотря на столь экстремальные условия, всё время поездки меня клонило в сон, а потому я решила, что лягу сразу же, как вернусь.
Придя домой, я, как и собиралась, первым делом направилась к кровати, завалившись спать прямо в том, что на мне было. Но как бы в насмешку над моим плачевным положением, сон никак не хотел заключать меня в свои липкие объятия. Сперва я решила, что мне не спится оттого, что мои ноги, на которых всё ещё были сапоги, свисают над полом, хотя раньше я без проблем засыпала в подобной позе. Вскоре неудобная обувь полетела в угол, и моё тело заняло более комфортное положение. К сожалению, эта мера ничуть не помогла. Тогда к сапогам отправились куртка и халат, но и это не принесло облегчения. Похоже, мне мешал свет. Да, видимо, я не выключила ночник, и теперь он упорно отгонял сон.
Потянувшись со всё ещё закрытыми глазами к лампе, я не обнаружила её на привычном месте. Мне не удалось даже нащупать тумбочку, на которой та стояла. Уже подозревая неладное, я резко открыла глаза, но изображения не появилось. Лишь минуту спустя до меня дошло, что мои глаза всё ещё закрыты. Похоже, мне приснилось, что я их открыла. Пожалуй, это был очень реалистичный сон. Вторая попытка разлепить веки оказалась более результативной, но представшая перед моим взором комната была сильно размыта, будто в тумане.
Только сейчас я обратила внимание, что моих вещей не было там, куда я их кинула. Более того, сапоги мои упали совершенно бесшумно (если, конечно, они вообще падали), хотя должны были здорово загреметь тяжёлыми подошвами.
В это время странная дымка всё сгущалась, и я вдруг осознала, что несмотря на мороз за окном и отсутствие отопления, мне совершенно не холодно. Никакого онемения у меня не наблюдалось, но все ощущения мои были как бы ненастоящими. Не было даже чувства страха. Хотя, это и логично — с чего бы бояться сна? Но этот кошмар уже затянулся, и нужно было что-то с этим делать. И я даже знала, что именно.
Неподвластная каким бы то ни было сомнениям, я спокойным, но быстрым шагом направилась на кухню. После того, как газ был зажжён, мне пришлось ждать ещё некоторое время, воспоминание о котором едва ли могло сохраниться. Я не была поглощена раздумьями, не спорила с внутренним или внешним голосом. Я просто положила ладонь на конфорку.
Смутно ощущая, как кожа моей левой руки поджаривается и, кажется, начинает отделяться, сморщиваясь, я всё ещё старалась проснуться. Ведь что это ещё может быть, кроме сна? Я чувствовала, как боль уходит, чувствовала, как пробуждаюсь…
Вдруг я поняла, что мои глаза вновь закрыты. Мой вестибулярный аппарат совершенно точно указывал, что я нахожусь в горизонтальном положении, кожей я явственно ощущала мягкую постель. Но глаза мои не открывались, сколько я не старалась разлепить веки. Вместо этого начала болеть моя левая рука: сначала, это было похоже на слабое жжение, но уже через несколько секунд боль стала невыносимой.
Наконец открыв глаза, я обнаружила себя на полу своей кухоньки с полусожжённой кистью. Похоже, я потеряла сознание от боли, которая, к слову, была ничуть не слабее настоящей. Я понимала, что у меня есть два выхода: позвонить в скорую и, возможно, сдаться в «дурку» или же довести своё пробуждение до конца. Пожалуй, последние несколько дней я мыслила не совсем адекватно, возможно, я до сих пор не в состоянии рассуждать здраво, но это только ещё раз доказывает, что это всего лишь сон. Чёртова пелена, такая же, как окружила моё тело, забралась мне в голову, не давая сосредоточиться. Даже если я спятила, попадание в госучреждение для умалишённых будет означать конец человеческой жизни, а потому я должна сделать всё, чтобы проснуться.
Теперь всё готово. Крепкая верёвка с петлёй на конце уже прилажена к крюку от люстры, и облако мути вновь заполняет комнату. Да, сейчас я окончательно поняла, что это сон: лишь во сне всё может быть так однообразно, так фальшиво. Лишь во сне я могу быть не в состоянии писать. Пожалуй, эта «исповедь» — единственное, что было создано мною в этом ложном мире. И пусть тех, кто мог бы это прочитать, даже не существует, я постаралась быть предельно беспристрастным рассказчиком. Кстати, печатать это одной рукой довольно сложно, но ничего, скоро всё будет хорошо. Пришло время проснуться.