а знаешь так проще. без всех. не поворачиваешься назад, потому что просто не на что смотреть. ты изолированна, как и хотела. теперь правда никого нет. лежишь на кровати, смотришь в потолок, и даже не о чем подумать. какая-то глупая музыка играет, никогда такую не слушала. даже не транс, просто хочется побыть одной. вчера еще разбивала кулаки об стену, сползала по стенке, как дождь по стеклу. а сегодня тишина, приятно иногда умалкивать. пусть думает, что это мой характер. так всегда обнимает смешно, еще эта глупая улыбка "с тобой все хорошо сегодня?". а ты же знаешь, что сегодня и вчера одно и тоже, ничего не изменилось. улыбаешься и врешь "конечно, сегодня прям вообще хорошо". а он такой успокоился, отошёл, а я стою в ступоре, дышать не дышать. бежать или стоять дальше. кто-то обязательно потянет за рукав, и ты как в фильмах, наполовину ушла-наполовину осталась. у каждого человека есть маска. однажды она переборет тебя, захватит не только лицо, но и душу. всем свойственно меняться, один раз в месяц хвататься и начинать все сначала, такое начало не больше, чем на пару часов. а потом ты в этой серой рутине видишь, какие-то не совпадения, куда-то пропадают все силы, руки холодные и редко поднимаются выше уровня пупка. глаза уставшие и постоянно думают, не голова, а именно глаза думают. как будто там совещание и фирма прогорела, и все молчат, просто не знают как так вышло. каждый день, гребаный день, ты веришь, что все пройдет. тебя кто-нибудь оттянет, обнимет, и просто вернет к нормальной жизни. и так продолжается уже месяца два, а может и три. ты уже даже потеряла счет времени. кажется сегодня 27 число, или какое, если бы не календарь на столе, врятли бы догадалась. такое чувство, что слезы еще идут, не снаружи, а внутри, под костями, в самой глубине. потому что, когда открываешь глаза во всю ширь то, что творится вокруг оказывается неожиданно странным. и те, кто улыбаются всем, приходят избитыми с синяками, те, кто всегда шутят и смеются, поворачиваются и ты видишь, как они плачут отходя от всего этого. мы держимся, потому что никто не должен знать, потому что никто не любит побитых, плачущих и растеряных.