нахлынул порыв гнева, лицо покрылось гранатовой краской, во взгляде не читалось ничего кроме бессмысленной и ужасающей злобы. Такое часто с ним случалось, ибо был он человеком импульсивного нрава, легко выходил из себя - также легко как собака стряхивает с себя воду после купания в реке, в такие моменты даже его отцу было трудно с ним справиться, не говоря уже о матери, высечь его нежное дородное тельце он боялся, потому что тот начинал визжать как поросёнок при виде ремня, и потом отец слыл очень добрым человеком, чтобы прибегать к подобным воспитательным мерам, несмотря на то, что он ссылался на переходный возраст, оправдывая неудовлетворительное поведение сына, он не мог не понимать, что подобные проявления не являются чем-то временным, а скорее носят долговременный характер, они все понимали, что подобные вспышки гнева будут сопровождать его в течение всей жизни, хотя никто не мог с полной уверенностью сказать, что же на самом деле думал по этому поводу отец… А между тем он поднялся с кресла и широким быстрым шагом отправился по направлению к двери, вышел из гостиной, резко хлопнув при этом дверью, всё произошло так стремительно словно пуля вылетела из ружья. Она наблюдала за ним, набрав в рот воды, снисходительно улыбаясь, так как понимала, что этот акт злобы не имеет отношения к ней, она лишь попалась под руку, какая разница кто нападёт на детёныша львицы - она растерзает любого кто попытается сделать это. Когда он покидал комнату, из его уст вырывалось целое конфетти не самых приятных выражений, общая картина его речи производила впечатление сумбура, не хотелось даже разбираться в отдельных словах, как в классической музыке - не нужно же прислушиваться к каждой ноте, чтобы сформировать своё впечатление о композиции, его походка, его жесты, всё его существо выдавало, что произносил он эти слова сгоряча, мало задумываясь об их смысле, не хотелось даже придавать им значения. Движимый сиюминутным желанием потешить самолюбие или злясь на самого себя, он продолжал возмущаться как заворожённый, всё остальное в этом мире в этот миг потеряло для него смысл, злоба сковала его будто бы его забросили в бочку и закрыли, а говорил он скорее от беспомощности, никак не мог утихомирить свой пыл. Она подозревала, что он вернётся, но в то же время сомневалась, что у того хватит храбрости превозмочь свою гордость, а впрочем ей было всё равно. Как говорят в народе есть захочешь - полюбишь любое дело, ровно такой же принцип рисовался в её голове применительно к тому, что только что произошло: захочет не ударить лицом в лужу - явится как миленький, так что она сразу же забыла об этом…
Необходимо сказать, что она далеко не всегда так безмятежно реагировала на его выходки. На каком-то этапе её жизни она незаметно для себя отделалась от чувства беспомощной и гнетущей обиды, которые испытывала каждый раз, когда он произносил матерные слова и оскорбительные выражения. В данную секунду она совсем на него не обижалась, и дивлюсь этому, в иные времена слёзы невольно текли по её щекам, они выступали машинально, подобно тому, как человек, который любит поспать с утра тянет руку к раздражительно громко играющему будильнику и кривит лицо, а затем с выражением умиротворения снова погружается в блаженное состояние, знакомое нам всем… Затем этот тихий плач плавно переходил в исступлённые рыдания, подобно карточному домику, ты нагромождаешь карту на карты, и в конечном итоге конструкция не выдерживает и ломается. Слёзы служили лишь защитой, порождённые чувством жалости к себе - кто же тебя пожалеет если не ты сам, она не могла не жаловаться и оставаться наедине с собственной болью, которая гнула её пополам, ей нужно было с кем-то поделиться этим, кто-то должен был подуть на свежие раны, но печали её никто не понимал, чтобы они быстрее заживали я себя чувствовала униженной и незащищённой (как лист, что срывает ветер в ненастный осенний день, его оторвали от опоры, с которой он был связан с самого начала жизни, и катится он по земле в неизвестном направлении, никак не влияя на этот процесс, он просто подчиняется воле ветра), мне казалось, что матерясь он проявляет неуважение ко мне, а сейчас я чётко понимаю, что это не более чем образ жизни, ведь привычка как и факты - упрямая вещь, он лепит эти слова в местах, где в них совершенно нет необходимости, я же ведь не обижаюсь на человека речь которого усыпана междометиями, каждому из нас свойственны свои слова, которые мы употребляем чаще, чем другие (для меня, к примеру, это слово кстати или просто), возможно эта линия поведения неосознанно заимствована у папы, но всё же он не сможет так себя вести всю жизнь, надо же будет считаться с окружающими тебя людьми, хотя я сама себя сейчас обманываю, как-то мама высказала очень правильную вещь: природа сама определяет кого и куда приставить… нельзя же обижаться на обезьяну за то, что она не может завязать шнурки, на маму за слишком торопливый шаг во время прогулок, на папу, когда ты хочешь с ним поговорить, а он слушает эхо Москвы, на бабушку, которая норовит доедать несвежую еду…
он всегда нервничает, когда что-то идёт не по его плану, не принесёшь клубнику для пирога, не сделаешь за него английский, вторгнешься к нему в спальню, когда он пытается делать уроки, посадишь его на заднее сиденье, всюду натолкнёшься на незаслуженное порицание, порой нужно не реагировать на это, а ты как всякий нормальный человек хочешь с щитом и мечом охранять самолюбие… Раньше я совсем не понимала как можно промолчать в ответ на его прямое оскорбление, а сейчас я чувствую, что у меня нет потребности в этом, лаяться с ним, и я этому факту очень рада, поэтому могу с бодростью заняться делами…