Старался быть для неё всем. Однако чаще всего получалось быть пажом, слугой, мальчишкой. Но более всего она любила, когда я был шутом. Я выкладывал, выворачивал перед ней душу, а она лишь стояла, молча и холодно улыбаясь. Или скорее, усмехаясь. Её молчание же ранило больше всего. Я просто не знал, что думать. Это, знаете, как шаги в неизвестность. И непонятно, иду я вперёд или топчусь на месте. Вероятнее же всего, у этой неизвестности не было конца – только бесконечная серая тьма, я, окружённый бледным светом прожектора и ты, гордая и холодная – на высоком резном троне.
Я падал на колени, тряс бубенчиками, смешил, буквально выворачивался наизнанку, пытаясь вызвать живой блеск в твоих глазах, но тщетно.
Однажды, когда от моей сущности остался лишь отголосок эха, я подумал, зачем ей всё это. Единственное, что я понял – это всё игра. А я - марионетка. Игрушка. Не помню точно, что тогда творилось у меня в душе, но я наконец решился уйти. Видимо, я просто понял, кто я и где я. Развернувшись к моей бывшей королеве спиной, я пошёл в другую, но, надеюсь, дружелюбную неизвестность. Тогда королева начала кричать мне вслед, отдавать приказы стражникам, чтоб те задержали меня, но мой бесплотный клочок сущности легко ускользал от их грубых размашистых движений. Внезапно я услышал звук лёгкого бега. Обернувшись, увидел её, слезшую с трона. Она бежала босиком, держа в руках свои излюбленные туфли на высоких шпильках. Она была так быстра, грациозна и величественна, как чёрная пантера, загоняющая свою жертву в тупик, что я испугался. Испугался того, что она догонит меня, пронзит своими холодными и острыми глазами мои, и я вновь попаду в её плен, вновь стану рабом той затхлой, серой неизвестности.. Но тут в мою спину врезалось что-то очень острое. Пока пытался достать это, содрогнулся от ещё одного такого же удара. Но я знал, что, как бы ни было больно, (а боль при движении была такая, что хотелось кататься по полу и выть), останавливаться нельзя, иначе – догонит, и эта боль полностью уже никогда не исчезнет. Наконец, уже практически обессилев, я достал то, что с такой злостью было запущено мне в спину. И остановился. Это её туфли. Её любимые туфли, которые так часто подпирали мой подбородок, что я помню каждый их изгиб, каждый отблеск и оттенок цвета..
Оглядываюсь назад и вижу, как ты стремительно приближаешься. Зачем? Зачем тебе всё это? Кидаю туфли ей под ноги и, видя как она останавливается, улыбаюсь из последних сил и падаю. Но падаю уже в новый, светлый, мягкий и понятный мир.
Когда через несколько дней полностью прихожу в сознание, в закрытые глаза бьёт солнечный свет, а сам я лежу на мягкой постели из травы. Рядом чувствую чьё-то нежное дыхание, переходящее в лёгкую, еле различимую мелодию, а чьи-то руки заботливо трогают мой лоб. Ещё не открываю глаза, но знаю – вот оно, счастье…