это не выглядело вихрем,
это не пахло свежестью,
просто жутко воняло.
в моей голове рождались образы,
родился я сумасшедшим,
и тебя к ночам ревновал.
ревновал к душам и губам,
рвал твои книги, испелелял тебя взором,
но зачем мне это нужно было?,
ведь вихрем любви мы не кружились.
кружило нас вино, природа и белая рубашка,
нам на калькуляторе рассчитали время,
несколько лет и пару часов на молчание,
все мои стихи я рвал бы, плевался на них,
они все воняют твоим сухим телом, твоей грязной властью над моей головой,
и словно сижу на допросе,
пишу эти строки,
слюну вытирая с подбородка,
ты за спиной у меня,
жуешь эту старую сигару.
сцепились зубы,
сжались кулаки,
и сорвалось.
сорвался вихрь,
вспыхнули чувства из каменной чаши,
пронеслись словно молнии, освещающие зловеще небо,
вино,
тарелки,
и подушки,
превратились в щепки, тряпки и груду грязи под ногами,
бросаюсь на тебя, словно волк в шею противника,
терзаю тебя зубами, клыками,
от чувства безумия.
твои кулаки отлично метят в воздух,
сжимая тело в робкий ком,
а я на тебя больше не молюсь.
с красными глазами, от пыли и соли,
молчу на тебя,
теперь в твоей груди взорвался этот купол,
говоришь, кричишь, меня бранишь,
после ноги целуешь,
а я испарился,
словно туман, которому пора умирать.
чемоданы давно у порога,
и билет на поезд из кармана плаща рвется наружу,
мы с тобой давно разучились плакать,
а может даже и скучать.
два дня,
двое суток,
прошли слишком быстро,
и память все возродила,
но яд пробрался давно в наши вены,
так что, придется расставаться.
в старых туфлях и белых носках,
молча жду прощального приговора,
а ты на полу,
метаешься,
словно воздуха мало.
мой пульс дрогнул и тут же затих,
сами виноваты мы в своей трясине,
в своем же вихре.
любили ли мы?,
хранили ли под подушкой наши стихи?,
засыпали ли, не думая о громком и больном?,
нет, я думаю, совсем нет.
мы были в пустыне с водой,
а теперь пошел снег,
к сожалению, я оставляю следы на нём,
но не переживай, новая метель заметет.