Никогда особо не любила его стихи, да и превращать вьюшечку в подобие склада как-то не хочется…
Но не могу это не выложить. У него порой странная рифма и ритм стиха, но некоторые фразы меня просто потряхивают.
А вы смогли бы?
Я сразу смазал карту будня,
плеснувши краску из стакана;
я показал на блюде студня
косые скулы океана.
На чешуе жестяной рыбы
прочел я зовы новых губ.
А вы ноктюрн сыграть
могли бы
на флейте водосточных труб?
По мостовой
По мостовой
моей души изъезженной
шаги помешанных
вьют жестких фраз пяты.
Где города
повешены
и в петле ооблака застыли
башен
кривые выи —
иду
один рыдать,
что перекрестком
распяты
городовые.
Ночь
Багровый и белый отброшен и скомкан,
в зеленый бросали горстями дукаты,
а черным ладоням сбежавшихся окон
раздали горящие желтые карты.
Бульварам и площади было не странно
увидеть на зданиях синие тоги.
И раньше бегущим, как желтые раны,
огни обручали браслетами ноги.
Толпа — пестрошерстая быстрая кошка —
плыла, изгибаясь, дверями влекома;
каждый хотел протащить хоть немножко
громаду из смеха отлитого кома.
Я, чувствуя платья зовущие лапы,
в глаза им улыбку протиснул; пугая
ударами в жесть, хохотали арапы,
над лбом расцветивши крыло попугая.
А всё-таки
Улица провалилась, как нос сифилитика.
Река — сладострастье, растекшееся в слюни.
Отбросив белье до последнего листика,
сады похабно развалились в июне.
Я вышел на площадь,
выжженный квартал
надел на голову, как рыжий парик.
Людям страшно — у меня изо рта
шевелит ногами непрожеванный крик.
Но меня не осудят, но меня не облают,
как пророку, цветами устелят мне след.
Все эти, провалившиеся носами, знают:
я — ваш поэт.
Как трактир, мне страшен ваш страшный суд!
Меня одного сквозь горящие здания
проститутки, как святыню, на руках понесут
и покажут богу в свое оправдание.
И бог заплачет над моею книжкой!
Не слова — судороги, слипшиеся комом;
и побежит по небу с моими стихами подмышкой
и будет, задыхаясь, читать их своим знакомым.
И, конечно, Маяк. Я уже заливала его сюда раза 2 или 3, и песню кидала, поэтому просто ссылка.
Он Самый Любимый. Я долго думала, от какой же строчки так цепляет крючком за ребра?.. Пока не поняла, что от всех. Он от начала до конца как будто вынут у меня из Души- даже неприятно думать, что кто-то тоже может читать его, настолько это Мое. Я его люблю до одури просто, всё слушаю эту песню и слушаю, думаю "Когда мне уже надоест?", а мне не надоедает.
Дико хочется отправиться в прошлое, встретиться с Маяковским и спросить, как он так Писал- то нечто в стиле "Ешь ананасы, рябчиков жуй, день твой последний приходит, буржуй", то Это. Я хочу просто посмотреть ему в глаза и пожать руку.
Потому что это Прекрасно.