Ночь. Последние фонарные батареи прекратили свою работу, и город погрузился во мрак. Впрочем, из-за, окутавшей его, темноты он ужаснее не стал, так как и без этого бетонные джунгли были насыщены грязью. Особенной такой, человеческой.
Но, что это? Если смотреть на этот кромешный лабиринт, напоминавший Венецию 14 века, с высоты птичьего полета, то мы увидим, как нечто светлое пробирается через дьявольские дебри. Яркий белый свет борется в темноте за кусочек воздуха в этом мире. Он движется очень быстро, так быстро, что тьма не успевает опомниться, как сквозь нее пролетает неведомая сила, оставляя за собой горящие факелы. Улицы наполняются живностью. На ее дорогах появляются аплодирующие люди: ремесленники, купцы, банкиры, казначеи - все кому-то аплодируют. Тому, чей белый свет орлом летит, постоянно заворачивая и заворачивая.
Но что же это такое? Что заставило людей выйти на улицы и салютовать? Почему демонский покой был нарушен? Кем?
Загадочный светлячок еще раз завернул, и еще раз. Тьма бессильна. Кажется, начинает вырисовываться какой-то знак. Да, точно, это буква «Н»! А вот еще один-«А».Похоже оно пытается донести до нас, с высока смотрящих, что-то. Определенно, вот уже и появилось слово, но какого его значение. Смысл не понятен. Надейся, надейся? Что за ерунда? О, нет, похоже, это еще не все…глядите, появилось еще одно слово. «Верь», да что это вообще значит? «Люби». «Надейся, верь, люби». Свет наконец-то исчез в восклицательном знаке.
Да, да, дорогие радио – слушатели, эти три слова и есть язык света, и есть отклик от Бога. С вами был Максим Спутник. Специально для радио-эфира, прием!?
-Малыш, ты еще не спишь? – спросила, вошедшая в комнату, учительница по воспитательной работе детского дома, Алла Юрьевна.
-Нет, не сплю. Я надеюсь, люблю и верю – ответил сирота.
-Ты знаешь, я все время слушала тебя возле двери. Ты невероятный мальчишка. – улыбнулась она.
-Как это, Алла Юрьевна? Если бы я был невероятным…Тогда бы я был ненастоящим!
- В том то и дело, Максим, ты ненастоящий, и детский дом твой выдуманный.Тебе уже 24 года, и ты два года, как сидишь в этой камере, рисуя картины, как ты их называешь - «Мира».
-Что? Я вам не верю! – истерично застонал Макс.
-Ну, вот видишь, вопрос веры не так уж и легок, как кажется? Ты же недавно мне говорил, что веришь? – начала Алла Юрьевна, больше не притворявшаяся учителем.
-Да, говорил… - запнулся он.
-Что же изменилось?
-Я вас ненавижу! – взбесился Максим, начиная вставать с постели на ноги, но Алла тотчас же его остановила. На глазах ее наворачивались слезы. Легкая отдышка.
-Послушай, милый, я же нам во благо обоим это делаю. Посадила тебя сюда, в эту больницу. Неужели ты меня больше не помнишь? Неужели не любишь? Посмотри мне в глаза, прошу тебя.
- А чем ты говоришь?
- О том, что мы с тобой женаты. Посмотри на свой палец. У тебя же есть дитя! – навзрыд говорила супруга.
-Дети? Славно. Я ведь всегда мечтал иметь детей, хоть и сам еще ребенок! Да, и как его зовут? – улыбаясь и, уже успокоившись, спросил Максим.
-Максим Спутник! Ты сам его так назвал, потому что он ужасно похож на тебя!
-Здорово, он прямо как я. Тоже Максим Спутник. А знаешь, Алл, ведь я уже смирился, что меня отсюда не выпустят. Здесь у меня и Радио - станция своя есть. Вот, смотри. (Показывает ей клавиатуру с, привязанным к ней, микрофоном.) Передавай мальчику привет от меня, а за меня не волнуйся, ступай давай!
-Дима? – успокоившись, спросила Алла.
- Надеюсь, верю и люблю! – ответил Дмитрий Давыдов.
Алла Юрьевна вышла из палаты.
-Ну, как, надежда есть?- спросил коллега, доктор Олег Смирнов.
-Надеюсь, верю, люблю… - ответила она, слегка оперившись на стол, стоявший неподалеку от кабинета. – Вы знаете, я домой пошла…И да..Он сегодня не стал отрицать, что я его назвала Димой…
На улице все это время шел дождь. И вот наступил рассвет. Солнечный и ясный, рассеявший непогоду в прозрачное ничто.