Ничто не изменилось, посмотри, -
и я опять пишу тебе о всяком,
о ерунде, о пятом и десятом,
спасаясь от молчания внутри.
Зима пройдет, когда настанет март,
но сумерки отчетливей и резче,
и неумело дети человечьи
бредут, скользя, без фонарей и карт
туда, где начинается тепло,
и свет для всех. И все чего-то ищут.
А звезды начинаются все выше,
а поле так мерцающе-бело.
И я - иду. И кто куда дошел -
становится неважным по дороге.
И сердце туго стягивают строки,
чтоб у тебя все было хорошо.
И ты там будь.
А мне уже легко.
По тропке льда - скольжение, полет ли?
И хорошо, что вечер так отчетлив
и по морозу видно далеко.