Ребят, очередной (хотя нет, второй по счету) отрывок моей отсебятины, пишуейся по мотивам любимой легенды. Вообщем-то даже и не знаю зачем выставляю, просто интересно делится некоторыми отрывками.
_______
Мы с Калебом устроились под деревьями, приглядывая за Аней и Пассером, которые бегали около воды, сражаясь палками словно мечами. Аня как всегда не давала приятелю спуску, и подгоняла его к краю, пугая тем, что столкнет в воду. Пассер в свою очередь на ее провокации не поддавался, пропуская их мимо ушей.
- Наверное, расти здесь намного интереснее, чем в городе. Столько красивых мест: лес, водопад, горы, поля. Детские годы пролетают незаметно, да?
- Да уж, - улыбнулся Калеб и посмотрел на Аню и Пассера, с напугавшей меня тоской. - Думаешь, подрастя они будут все так же дружить? У них ведь появятся совсем другие интересы, если не друг к другу, то к другим, ну ты понимаешь, о чем я.
Аня и Пассер как маленькие птички скакали с места на место, то приближаясь, то отдаляясь. Мы внимательно наблюдали за ними, прекрасно зная, кто выйдет победителем. Мне стало грустно от того, что время все разрушит. И скорее всего так и будет. Они вырастут, забудут детские забавы, и уже по другому станут относиться друг к другу. Я не хотела, чтобы так вышло. Хоть Пассер и Аня еще дети, им только недавно исполнилось по одиннадцать лет, они нашли друг в друге, то, что важно для каждого человека - понимание и сострадание. Если Пассера с мальчишками еще можно увидеть, то Аню с девчонками - никогда.
- У меня в детстве не было такого друга. Только братья и сестры.
- А я о детстве вообще мало, что помню.
Калеб резко повернулся ко мне.
- То есть?
- Ничего. До семи-восьми лет, - растолковала я. - Я не говорила этого прежде, знаю. Как будто части моей жизни просто не существовало, и я начала хорошо помнить только начальные классы в школе. Остались лишь расплывчатые воспоминания, очень короткие и несодержательные.
- Почему так вышло?
- Не знаю. Дедушка считает, что это из-за детской травмы, я в детстве упала с лестницы и на несколько дней потеряла сознание. По крайней мере он хоть что-то говорит. Мама вообще молчит. Она и об отце мне ничего не рассказывает.
Калеб сорвал с земли тоненькую травинку, и внимательно наблюдая за своими пальцами, стал разрывать ее на части.
- О нем ты тоже ничего не помнишь?
- Да. Я знаю, что он был со мной какое-то время, у меня осталась одна фотография, но потом сплошная пустота.
- Сожалею, - он взял меня за руку.
От его прикосновения я вспыхнула словно искра. Мне не хотелось, чтобы он ко мне прикасался, потому что тогда мне становилось стыдно за свои чувства. Я знаю, что он не думает обо мне, и не смотрит на меня как на красавиц вроде Миф. И я стыдилась, потому, что знала, что сильнее этих чувств. Они всего лишь искры того пламени, которое однажды разгорится, и разрушит пылающими языками все затворы моей души. Это пламя одержит верх надо мною. Оно будет самым прекрасным, но оно же, подобно палящему солнцу, что высушило землю и превратило ее в песок, обратит меня в пепел. Тогда я погибну. И здесь ко мне приходит страх. Он крепко охватывает меня, как жестокая зима охватывает землю. Уже сейчас я восхожу по тропе к таинственной гибели, пламя которой разжено давным давно, но ужалило своим жаром совсем недавно. Я уже нахожусь в его власти, я уже попала в его сладкий и мучительный плен. Убийца мой сейчас не здесь. Он не тот друг, который крепко держит мою руку, сожалея. Убийца мой тот человек, который стать успел отцом, и братом мне, и другом. Он тот о ком я думать не могу, да и не смела.
Галахад убийца мой.
Я не преследую в нем любовника. Не смела бы преследовать. Он возможно тот, кто разделит со мной участь, как предупреждала Леди Озера.
- Тебе нехорошо? - спросил Калеб.
Меня и впрямь будто вырвало из этого мира. Я ничего не видела и не слышала. Забыла где нахожусь. Чтобы никого не тревожить, постаралась спокойно выдохнуть и улыбнуться.
- Нет.
Я обхватила его руку своими. Ладони Калеба были теплыми и шершавыми. Он много работает в мастерской, поэтому его руки огрубели, и покрылись грубыми складками. На одном из пальцев я нащупала длинную глубокую впадину, которая пересекала почти весь палец, будто кожу в этом месте просто вырезали. Бледный шрам выделялся на матовой коже, и казалось из-за него палец не мог свободно сгибаться?
- Откуда это? - спросила я поглаживая впадину.
Калеб взглянул на наши руки и не долго задумывая ответил:
- Смеяться будешь.
- Нет, - улыбнулась я. - Не буду.
- В детстве Стикс заставил меня погладить поросенка, а он схватил меня за руку. Младшие братья и сестры хохотали, когда узнали, что свинья чуть не сожрала меня.
- Калеб, это трагедия.
Не сдержавшись, я все же прыснула от смеха, и мы оба рассмеялись.
Глава 13. Зов педков. (Отрывок)