А потом, котик, ты погромче говори.

Про потерявшуюся Элли, которую в детстве так ждала,

Хоть она и не пришла, её никогда не винила,

Ведь в стране чудес тоже есть свои дела.

Говори, как жутко смотреть на веселящегося человека,

Зная, что он неизлечимо болен.

И не забудешь его, минимум, до следующего века.

Хотя мы оба знаем – он волен,

В любой момент выйти из твоей головы.

Говори, от чего рождается всё это «псевдоискусство»,

Одновременно так чувственно и так грустно,

Хоть и большая часть сказана лишь устно.

Говори про то, как в холод прятались в подъездах.

Как ловили прекрасное в билетиках проездных,

(Прятались от себя, поэтому платили за чужих).

Рассказывай же, как пыталась отвести взгляд,

Чтобы не увидели, что изнутри уже распят,

Уже кровь остановлена и коркой покрыты раны,

А той войны ты не слушатель, ты ветеран.

Говори, как цугцвангом подставляла себя много раз,

И скажи, котик, тебя кто-нибудь тогда спас?

Расскажи, как тебе попадались люди не той масти,

И не смотря на все страсти, там ведь никогда не было счастья.

Говори, как доказывала себе, что с другими тоже хорошо,

Что другие тоже греют.

Но разве, котик, от этого тебе было веселее?

Ещё не время, котик, всё рассказывать. Совсем не время.

Так что ты неси сама это бремя. Ты, пока, стань ещё сильнее,

Но, ради меня, не становись добрее, оставь их, уходи скорее,

Прошу в который раз!

Я не слушаю. Тогда Бог обижается, уходит, но отдаёт мне пас.