Кэти Флинн, пожилая торговка воспоминаниями, обходительна и картава.
Ее лавочка от меня через три квартала, до ремонта велосипедов и там направо.
Свой товар Кэти держит в высоких железных банках и называет его "отрава".
Моя мать ходила к ней по субботам за пыльной баечкой об отце или о моем непутевом братце,
О своих семнадцати и влюбленном канадце, полковнике авиации,
Или том, что мне десять, я научился свистеть и драться
И стреляю водой из шприца в каждого несчастного домочадца
Когда я был остряк и плут, кучерявый отличник, призер ежегодных гонок,
Я смеялся над Кэти Флинн, хотя хлеб ее, в общем, горек.
А сегодня мне сорок семь, я вдовец, профессор и алкоголик.
Все воспоминанья - сухая смесь, растираешь пальцами, погружаешь лицо в ладони,
И на сорок минут ты в той самой рубашке, и тем июлем, на том же склоне,
С девушкой в цветном балахоне, маленькие колени, -
Только на общем плане.
Моя радость смеялась, будто была за смертью и никогда ее не боялась.
Словно где-то над жизнью лестница, что выводит на верхний ярус.
Кэти Флинн говорит: "Сэг', вы доведете себя до пг'иступа", и я вдруг ощущаю старость.
И ухмыляюсь. (с)