— Приветствую финалистов Семьдесят четвёртых Голодных игр! Сообщаю вам об отмене недавних изменений в правилах. Детальное изучение регламента показало, что победитель может быть только один. Игры продолжаются! И пусть удача всегда будет на вашей стороне!
На миг раздаётся шум помех и наступает тишина. Не веря своим ушам, я тупо таращусь на Пита. Постепенно до меня доходит: они и не собирались оставлять в живых нас обоих. Распорядители продумали всё заранее, они используют нас, чтобы устроить самый драматичный поединок за всю историю Игр. И я, как дура, купилась.
- Если подумать, этого следовало ожидать, - спокойно произносит Пит.
С трудом, морщась от боли, он встаёт и медленно идёт ко мне, доставая из-за пояса нож. Прежде чем я успеваю задуматься о своих действиях, мой лук заряжен, а стрела нацелена прямо в сердце Пита. Он удивлён, ножа в его руке уже нет, он летит в озеро и с плеском уходит под воду. Я бросаю оружие и, сгорая от стыда, отступаю назад.
- Нет, - говорит Пит, - сделай это. Он подходит и суёт лук мне в руки.
- Я не могу. Не буду.
- Ты должна. Иначе они снова выпустят переродков или ещё что-нибудь придумают. Я не хочу умереть, как Катон.
- Тогда ты застрели меня, - говорю я с яростью, отпихивая от себя лук. - Застрели, возвращайся домой и живи с этим!
И, сказав, понимаю, что смерть здесь и сейчас гораздо лучше такой жизни.
- Ты знаешь, что я не смогу, - говорит Пит, отбрасывая оружие. - Что ж, всё равно я умру раньше тебя.
Он наклоняется и стаскивает с ноги повязку, уничтожая последнюю преграду для покидающей его крови.
- Нет, не убивай себя! - кричу я, падая на колени и отчаянно пытаясь перевязать рану снова.
- Китнисс, я хочу этого.
- Не оставляй меня здесь одну, - умоляю я, потому что точно знаю: если Пит умрёт, я никогда не вернусь домой по-настоящему. Всю оставшуюся жизнь я проведу здесь, на арене, снова и снова мысленно прокручивая эти минуты и думая, как его можно было спасти.
- Послушай, - говорит Пит, поднимая меня на ноги, - мы оба знаем, что им нужен один победитель. Только один из нас. Прошу тебя, стань им. Ради меня.
Он ещё продолжает что-то в том же духе - как он меня любит, и чем станет для него жизнь без меня. Я не слушаю: в голове, как птица в клетке, бьются его предыдущие слова. Им нужен один победитель. Да, им нужен победитель. Без победителя все их хитроумные планы и все Игры теряют смысл. Капитолий останется в дураках, и виноваты будут распорядители. Возможно, их даже убьют, медленно и мучительно, и казнь покажут на всю страну. Мы с Питом должны погибнуть оба, или… они должны думать, что мы погибнем… Непослушными пальцами я нащупываю и отвязываю кожаный мешочек у себя на поясе. Пит хватает меня за запястье.
- Я не позволю тебе.
- Доверься мне, - шепчу я.
Он долго смотрит мне в глаза, потом отпускает мою руку. Я раскрываю мешочек и отсыпаю немного ягод сначала в ладонь Пита, потом себе.
- На счёт три?
Пит наклоняется ко мне и целует, очень нежно.
- На счёт три, - говорит он.
Мы становимся спиной друг к другу, крепко сцепляем свободные руки.
- Покажи их. Пусть все видят, - просит Пит. Я раскрываю ладонь; тёмные ягоды блестят на солнце. Другой ладонью сжимаю руку Пита, как сигнал и как прощание, и начинаю считать:
- Один. - Вдруг я ошибаюсь? - Два. - Вдруг им всё равно, если мы умрём оба? – Три!
Обратной дороги нет. Я подношу ладонь ко рту и бросаю последний взгляд на мир. Ягоды едва попадают мне на язык, и тут начинают греметь трубы.
Их рёв перекрывает отчаянный голос Клавдия Темплсмита:
– Стойте! Стойте! Леди и джентльмены! Рад представить вам победителей Семьдесят четвёртых Голодных игр – Китнисс Эвердин и Пита Мелларка! Да здравствуют трибуты Дистрикта-12!
"Голодные игры", глава 22;
Сьюзен Коллинз.