Мы стояли на балконе. Лето, жара. Ты вешал белье, постиранное в доисторической машинке, а я курила. Ну, в общем-то, как всегда.
-Почему именно Bonaqua?- ты оторвался от созерцания клетчатых семейников и вопросительно смотрел на меня, - и газированная?
-Я могу сейчас прочитать тебе целую лекцию, на тему: «Ты что?! Это удивительно вкусная и полезная вода!», как остальным, но мне лень, - в небе, оставляя прямой след, летел самолёт. Если прикрыть глаза, кажется, что он падает
-Так почему же? – ты встряхнул, уже откуда-то взявшийся, мой полосатый носок
-Первая минералка, которая попалась в июне на глаза в магазине, - самолёт благополучно улетел, и я смотрела на машины внизу.
-Да ты консерваторша, - ты, почему-то довольно, улыбнулся, - Она и вправду такая вкусная?
- Я не знаю, - ты удивлённо приподнял брови и уронил мокрую футболку. Пока ты ползал по старому полу балкона, я увидела почти удавшееся ДТП, с тремя пешеходами преклонного возраста и маршруткой.
-Окей. Ну а что за магазин? – что-то меня начинают настораживать твои вопросы
- Тот, наш. Рядом с Лицейским. Зачем тебе всё это? – я пытаюсь попасть окурком в пролетающего мимо голубя.
- Я изучаю тебя, - от удивления я промазываю. Ты берёшь этот свой дибильный розовый тазик и уходишь в ванну.
-Почему у тебя в комнате так темно? – мы сидим у меня дома на кухне, так как тебе не понравилась моя «темница»
-Мне так удобнее, - я пожимаю плечами и осторожно мешаю кофе, - у всех ведь всё по-разному
-Да, но я не встречал человека, который опускал бы у себя жалюзи на весь день, - тебя впечатляет детская площадка, видная в окне, и ты начинаешь напевать что-то типо “boys don’t cry”.
-У меня есть эта пластинка, точнее у папы, - немного подумав, я добавляю, - Ты чертовски плохо на меня влияешь
-Но ты ведь не против, - ты становишься спиной к окну, и из-за солнца кажется, будто ты светишься.
-Зачем тебе всё это?- я вовремя вспоминаю, что курить у меня на кухне нельзя и прячу сигарету
- Я изучаю тебя. Пойду, полюбуюсь на кактусы, - когда ты проходишь мимо, я отчетливо слышу: “You want me? Fucking well come and find me”
Парк. Около четырех часов. Пасмурно. Мы сидим на скамейке, и я внимательно прослушиваю твой пьяный бред, пытаясь написать на дорожке слова из песни.
-…а вообще надо уметь пить. Я вот уверен, что ты - не умеешь! - ты сдираешь с бутылки этикетку и цепляешь себе на лоб, - хоть я тебя и не видел пьяную… А вообще… Чёрт.. О чём я? Ах да… Пить. Надо уметь пить.
Я послушно киваю головой и замерзшими пальцами вытаскиваю зажигалку
-…ты вообще странная. Любишь этот дурацкий Kit-Kat и Bonaqua.… Видишь, я запомнил.
-Ага… - у меня вышла надпись fucking и я тихо торжествую
-А вчера, ночью, ты думала, что я заснул, и цитировала мне в трубку Маяковского.. Кроме любви твоей мне нету моря… - я роняю сигарету и испуганно смотрю на тебя
-. . знаешь, я ему симпатизирую. Хорошо, что мы его вместе понимаем. Так мне легче, - этикетка отклеивается и падает тебе на промокший кед.
- Что легче? – спрашиваю я.
Ты абсолютно трезво смотришь мне в глаза и говоришь:
- Я ведь изучаю тебя.
Мы стоим в магазине. Ты держишь продуктовую корзину и, с абсолютно безумной улыбкой, пялишься на бутылки с молоком. Я стою с буханкой хлеба в руке.
- Нет, ну ты только посмотри! – указательным пальцем левой руки ты начинаешь тыкать в полки, - они КОРОВ нарисовали! Ты представляешь? КОРОВ!
- Что в этом необычного? Коровы не подают в суд за то, что их фотографию наклеили на пакет с молоком, - я пытаюсь впихнуть хлеб в пустую корзину, но ты начинаешь что-то громко тараторить и размахивать руками, вследствие чего хлеб остаётся у меня в руках, а все покупатели в районе трех метров обходят нас стороной.
- … таким образом, если ты посмотришь в статью номер… - какая-то пенсионерка зло поглядывает на меня, прячась за полками со специями. Я поднимаю хлеб на уровень глаз и «стреляю» из него. Дама преклонного возраста, что-то бормоча себе под нос, улепетывает от нас подальше, - … и для того, чтобы они давали вкусное и качественное молоко, их надо любить
- Что, извини? – я всё-таки избавляюсь от своего «груза» и теперь спокойно могу внимать тебе, - я немного не услышала. Ну, то, что в конце было
Ты смотришь на меня небрежно, берешь бутылку без коров и изрекаешь:
-Любовь делает молоко вкуснее
Я пытаюсь перерезать себе горло коробкой из под йогурта.
-Вообще, что такое дружба? Это когда двое людей, именно двое и не спорь со мною, испытывают друг к другу родственные чувства. Они любят друг друга, дорожат друг другом, они живут на одной волне… - ты идёшь, приподняв голову, и размахиваешь руками, в такт своей речи, - …так что истинную дружбу мы с тобою можем увидеть редко, потому что в большинстве случаев, все дружеские чувства - это симпатия, попытка найти подобного себе…
Твои глаза горят, а отросшая чёлка всё время норовит их закрыть. Мы идём по тротуару рядом с оживленной дорогой, где я могу спокойно наблюдать за всеми нарушениями водителями правил дорожного движения.
-Нет ничего интимнее, чем дружба, - ты вдруг останавливаешься и поворачиваешься ко мне, я спотыкаюсь, и секунды две пытаюсь найти опору - Хотя нет, есть
-Интересно, что же это… - я закуриваю и стараюсь не упасть с высокого поребрика на оживленное шоссе
-Настоящая Любовь.
В моей голове мелькает мысль, что таким изощрённым способом ты пытаешься меня убить
Утро. Тишина. Мы сидим на траве. Ты преувеличенно красиво куришь. Я наблюдаю за твоими глазами и никак не могу запомнить их цвет.
-Знаешь, меня постоянно спрашивают про нас, - нервничая, я начинаю вырывать с корнями траву вокруг, - это уже заколебало.
Ты прищуриваешься и смотришь на солнце.
Из-за выпитого мне кажется, что ты меня не слышишь. Я пытаюсь придать голосу уверенность и, смотря только на твои руки, спрашиваю:
-Напомни, как называются наши отношения?
Ты медленно поворачиваешь голову в мою сторону и, не выпуская сигареты изо рта, произносишь:
- Любовь
Ты смотришь на нее, словно хирург, рассматривающий свою потенциальную жертву.
- Счет? – ты медленно закрываешь и открываешь глаза. Девушка определённо очарованна. Я отворачиваюсь к окну и продолжаю рвать в руках мятую салфетку. В отражении, накладывающемся на проезжающие красные автобусы, я вижу, как ты смотришь вслед официантке. Бармен начинает ей подмигивать и что-то оживлённо говорит.
Салфетка в моих руках становиться прахом. Я перевожу взгляд с окна на комнату: ты высыпал сахар на блюдце и пересчитываешь крупинки. Ты настолько погружен в расчеты, что, кажется, будто ты сейчас нырнешь в это белое озеро.
Рядом с нами начинает громко ругаться влюбленная пара. Он вскакивает с места и кричит: «Сука!»
Я представляю как «нашу» девушку сбивает машина. Словно в замедленной съемке вижу, как ломаются ее ноги, как она теряет сознание и падает на землю. А асфальт тем временем чернеет от крови.
Я отпиваю из своего стакана и протягиваю руку за новой салфеткой. В этот момент «наша» официантка отходит от барной стойки со счетом. Ты смотришь на мои пальцы, судорожно сжимающие бумажку, и усмехаешься:
-куклы Вуду нынче деградируют?
Наши соседи тихо мирятся.
- Раньше я был уверен, что у тебя над кроватью висит красно-белый плакат с Маяковским.
Я открываю глаза: ты сидишь на стуле посередине комнаты и смотришь на стену.
- Как давно ты тут? – мой хриплый голос пугает даже собаку. Ты опускаешь на меня взгляд и счастливо произносишь:
- Минут пять, - потом опять смотришь на стену и изрекаешь – Обожаю пингвинов!
Я сажусь в кровати. Голова начинает разрываться от боли – да, 38.2 это вам не шутки. За твоей спиной, над столом, висит плакат “Make your own music”. Буквы притягивают мой больной взгляд, словно магниты: я начинаю видеть струны гитары и ноты, плывущие по комнате.
- Кстати, я принес тебе чай, - ты достаешь из своей сумки банку с черным чаем. Банка очень красивая, будто из 50-х годов и мы, с минуту, любуемся ею.
- Стоп. А зачем мне чай? – ты подъезжаешь на стуле прямо к кровати и начинаешь греть мои ледяные пальцы:
- Глупенькая…. У тебя, похоже, болезнь все мозги съела… - ты жалостливо смотришь на мою подушку, - всем больным приносят что-нибудь полезное, например апельсины, ну или мёд, чтобы пить его с молоком. Ну а малиновое варенье надо пить с чаем!
- Какое малиновое варенье. .? – я смотрю на тебя, как на идиота, но ты меня просто игнорируешь
- … я, конечно, мог взять и Глинтвейн с собою, - тут ты лукаво улыбаешься, - но твои родители были против.
Я пытаюсь что-то возразить, но тут ты легонько нажимаешь мне на плечи, намекая, что я должна лечь, и полностью укрываешь меня. Я яростно сопротивляюсь и, в итоге, моя голова показывается из под одеяла.
- Ты неисправим, - засыпая, я чувствую твои пальцы, проверяющие пульс на моей шее.
Лето. Жара. Я сижу в тени, а ты, в мокрой футболке, ходишь по периметру балкона. Солнце плавит планету. Дым от моих сигарет образует причудливые формы в дрожащем от напряжения воздухе.
- Не люблю солнце, - ты остановился и запрокинул назад голову, - и ты тоже его не любишь. Сто семьдесят четвертый плюс.
- Плюс? – я замечаю в углу, рядом со мною, ненавистный розовый тазик.
- Ну, знаешь, что у нас общее – это плюсы, всё остальное – минусы… - ты старательно не смотришь на меня, - я вообще очень много думаю в последнее время..
- Да ладно?- ты поворачиваешься и уничтожающе смотришь на меня, - Эээ… извини, продолжай, пожалуйста
Ты снова отворачиваешься, цепляешь на себя очки и молчишь. Обиделся.
Пока ты не видишь, я тихо подползаю к тазику и начинаю прожигать его сигаретами.
Точке на восемнадцатой ты замечаешь, как я мучаю твою прелесть и, издав воинственный клич, кидаешься отбирать ее у меня. Бой продолжается недолго: через несколько минут я стою всё в той же тени, но уже с новой сигаретой, а ты сидишь рядом на тазике.
-Please could you stop the noise, I'm trying to get some rest, - я делаю передышку и заново затягиваюсь, - From all the unborn chicken voices in my head
Ты поднимаешь на меня голову и вдруг начинаешь улыбаться.